Звёздный патент (Сборник)
Шрифт:
Гонг! – Специальная установка коротко взбалтывает фишки и выстраивает на столе перед каждым курсантом замысловатые строения из маджонга. Второй гонг – время пошло!
Пит, продувший только что вчистую все шахматные партии Джокарту, как-то позволил себе усомниться в пользе занятий в маджонг-классе.
– Как в детском саду! Кубики – фишечки… Почему бы не вернуться к привычному электронному варианту игры?
Многие разделяли его точку зрения. Инструктору даже пришлось прочесть небольшую лекцию.
– Ещё во времена развития реактивной авиации на Земле, компьютеры получили всеобщее признание и использовались практически везде. Тогда впервые было высказано предложение о замене систем управления самолётов на компьютерную клавиатуру
– Почему? – Пит всё никак не мог успокоиться.
– Одна из главных причин – нарушение тактильной связи между пилотом и его орудием – самолётом. Вы должны чувствовать отклик механизмов корабля на каждое ваше движение. Настоящая техника, будь то истребитель, штурмовой танк, просто прогулочный мобиль – это не компьютерная эмуляция, не игра. К тому же нет никакого смысла насильно уничтожать заложенные в любом человеке природные инстинкты. Тактильность – один из них… А ну, кто может похвастать тем, что, играя в какие-нибудь космические гонки на игровой приставке, не пытался как можно сильнее вдавить кнопку джойстика управления, когда включал ускорение, желая обогнать соперника? Причем – заметьте! – наверняка зная или хотя бы догадываясь, что компьютерной приставке безразлично – насколько сильным будет ваше нажатие…
Это был аргумент. Пит перестал спорить. Джокарт, хорошо помнящий, сколько раз он менял джойстик, приходящий в негодность именно из-за таких инстинктивных вдавливаний, когда он участвовал по И-сети в чемпионате Солнечной по космическим гонкам, тоже вынужден был согласиться с инструктором, который между тем продолжал объяснять.
– …В пиковой ситуации инстинкт всегда берёт верх над разумом, я бы сказал, помогая ему таким образом. Миллионы лет человек развивался, учился бороться за выживание, охотиться и воевать. Эти времена забыты, но что-то внутри нас помнит: чтобы уничтожить врага, нужно сильнее сжать древко копья с каменным наконечником. Чтобы выстоять в схватке с каким-нибудь саблезубым чудовищем, нужно суметь не выпустить из ладоней рукояти ножа. Человечество, перед тем как допрыгнуть до звёзд, ещё в свою первобытную юность училось допрыгивать до ветвей с плодами. И чтобы прыжок получался удачным, что-то внутри человека Училось Знать – насколько сильно нужно напрячь мышцы ног, какой силы должен быть толчок, если под ногами – камни и если – песок. Не подари природа ему способности осязать, как мог бы первобытный человек знать – идёт ли он по лугу или по пружинящей коже бездонного болота? Как смог бы он охотиться с помощью лука? Метать пращу? Конечно, занятия по маджонгу и шахматам предназначены вовсе не для развития координации, а совсем для другого, но никаких электронных игр не будет. Так что прошу отнестись к маджонгу очень и очень серьёзно.
– Ну понятно. Учимся всё трогать руками, – пошутил кто-то.
Наставник при этом лишь пожал плечами, выражая всем видом простую и очевидную вещь: нравится – не нравится, а заниматься придется.
Ко второму курсу разговоры на эту тему прекратились.
– Опять маджонг! – удрученно вздохнул Моджо.
Для него проблема заключалась вовсе не в том, что название игры, созвучное его имени, давно превратилось в повод для насмешек.
«Любимая игра Моджо», «Игра в Моджо», – иначе курсанты не называли маджонг.
Там, где была необходима реакция или выносливость, равных Моджо не имелось. На ралли гаваец брал самые крутые повороты не снижая скорости. Кроссы, силовая подготовка, занятия в СВЗ – скафандрах высшей защиты, – ничто не изматывало его так, как маджонг.
После второго гонга, когда фишки с костяным стуком уже легли на стол, а цепкие взгляды курсантов начинают стремительное скольжение по выстроенной комбинации, Моджо буквально впадал в ступор.
– Где же эти чёртовы драконы? Сян, Гэн, Пай! – бормотал он, бесцельно блуждая руками над доской.
При
Рисунки на фишках, как и было обещано, постоянно изменялись, отличить фишки одну от другой становилось всё сложнее. Перемешивающая машина, не допускавшая повторов в выложенных комбинациях, всегда располагала фигуры таким образом, что они могли быть собраны за один раз, без перемешиваний и повторного выкладывания. В этом заключалась ещё одна большая разница между занятием курсантов в маджонг-классе и тем, чем занимались прочие любители маджонга на игровых серверах.
Время, отпущенное на разгадку очередного пасьянса, постепенно уменьшалось, и Джокарту приходилось концентрировать всё внимание, чтобы успеть проредить выложенную перед ним комбинацию хотя бы наполовину.
Он надеялся , что после достигнутых в шахматном классе успехов собрать маджонг будет для него раз плюнуть. Но не тут-то было! Джокарт глубоко заблуждался по поводу своих новооткрытых способностей. И вышло даже хуже, чем обычно. К третьему удару гонга горка фишек на его столе уменьшилась едва ли на четверть. Да что там говорить! Успехи Моджо на этот раз оказались существенней.
Джокарт, пребывая в недоумении, захотел получить объяснения у наставника.
– Что, понадеялся на «эффект дельфина»?
– Да, – удрученно проронил он в ответ.
– И эта штука не сработала?
– Как видите, наставник…
– А чем же этот эффект мог тебе помочь? Отвлекающие факторы: шум, свет, даже изменение давления и гравитации, – всё это предусмотрено для занятий по маджонгу с третьего курса обучения… Здесь нужно другое.
– Какой-нибудь очередной эффект?
– Верно. Только не «какой-нибудь», а самый главный. Мы называем это «Глаз орла», и дай бог хотя бы половине из вас, кто выдержит всю программу обучения, приобрести этот эффект…
– Неужели вы хотите сказать, что маджонг будет преследовать нас до самого окончания обучения?
– Для тех, у кого откроется «Глаз орла» – да. До самого окончания. Остальным придётся заниматься в маджонг – классах, только уже других, и проходить дополнительные медицинские процедуры даже после того, как они станут действительными пилотами.
– О!…
– Желаю тебе и в этом стать первым. А пока за сегодняшние успехи в маджонге назначаю два часа дополнительных занятий после окончания дневного цикла.
– Принял! – по-уставному ответил Джокарт.
«Эффект дельфина»… «Глаз орла», – вертелось у него в голове во время лекции по классификации своих и вражеских звездолётов. – «Тьфу ты, гадость какая»!
После назначенной двухчасовой отработки, когда время Крепости, оно же – общее время Солнечной, приближалось к шести и искусственный свет в учебном центре скоро должен был потускнеть, имитируя сумерки, Джокарт решил посетить видеозал.
Разнообразить вечерние часы в Крепости можно было всего несколькими способами. И Джокарт уже знал, что некоторые ему не подходят. Так, чтение книг или прослушивание их аудиовариантов только приближало его полуночную депрессию, граничащую с психозом. Вопреки бытующему мнению, что полугодовой срок, а уж тем более – два года, достаточное время для излечения душевной боли, Джокарту казалось, будто она становится сильнее. Может быть, всему виной – монотонность распорядка курсантской жизни в Крепости? Когда с подъёма и до шести, до окончания всех отработок, натягиваешься, как струна, и находишься все эти часы в таком состоянии. А затем, когда отработки заканчивались, струна рвалась, лопалась, и прежние тяжкие думы накатывали с неизбежностью морского прилива, достигая апогея к полуночи. Джокарт убрал подальше все сохранившиеся семейные фотослайды. Это помогало, но не намного. С восьми до десяти, то есть до вечернего построения и отбоя, он посещал трек, гоняя на гравискутере, до изнеможения тренировался в СВЗ, ходил на дайвинг в специальный глубоководный бассейн Крепости…