Звездный путь (сборник). Том 4

Блиш Джеймс Бенджамин

Однако Кирк заметил, что его глаза неотступно следили за женщиной, грациозно изогнувшейся у стола.

— Если он такой убийственный, — сказал он, — почему бы тебе не устроить небольшой вечер наедине с леди? Тогда Спок и я могли бы попробовать найти контрольный пункт.

Натира вернулась с двумя бокалами вина.

— Время для дорогих гостей подкрепиться.

Кирк поднял свой бокал.

— За наших добрых друзей из Йонады.

— Мы очень заинтересованы вашим миром, — произнес Спок.

— Приятно

слышать это.

— Тогда, может быть, вы не будете возражать, если мы немного осмотримся, — попытал счастья Кирк.

— Вы будете в безопасности, — сказала она. — Народ теперь знает о вас.

Мак-Кой неловко закашлялся. Она быстро подошла к нему.

— Я думаю, ты еще недостаточно силен, чтобы пойти со своими друзьями.

— Да, наверно, — улыбнулся он.

— Тогда почему бы не остаться здесь? Отдохни, и мы поговорим.

Она была действительно красива.

— Охотно, — сказал Мак-Кой.

Она повернулась к Кирку.

— Но вы — ты и мистер Спок — вы можете ходить свободно и встречаться с нашим Народом.

— Спасибо, — сказал он. — Мы благодарны вам за заботу о докторе Мак-Кое.

— Не стоит, — она наклонила голову. — Мы приведем его к порядок. — Она проводила их до двери и поспешила обратно к Мак-Кою. Когда она села на кушетку рядом с ним, он спросил:

— Я любопытен. Как Оракул наказал того старика?

Темные ресницы опустились.

— Я… не могу рассказать тебе.

— Есть какой-то способ, который Оракул узнает, что ты говоришь, да?

— Что мы говорим… что мы думаем. Оракул знает умы и сердца всего Народа.

Лоб Мак-Коя прорезала морщина озабоченности. Тоже встревожившись, Натира протянула белую руку, пыталась разгладить ее.

— Я не думала, что тебе будет так плохо.

— Вероятно, мы должны были познакомиться с мощью Оракула.

— Мак-Кой, я должна кое-что сказать. С той секунды, что я увидела тебя… — она сделала глубокий вдох. — Не в привычках моего Народа скрывать свои чувства.

Мак-Кой сказал самому себе: «Осторожнее, парень». Вслух же он произнес:

— Честность — это, как правило, мудро.

— У тебя есть женщина? — спросила она.

Он почувствовал запах блестящих черных волос у своего плеча. Эта женщина была искренна и красива. Поэтому он сказал ей правду. «Нет», — сказал он.

Ресницы дрогнули — и он ощутил всю силу ее открытой женственности. Она взяла его лицо в свои ладони, глубоко заглянув ему в глаза.

— Я надеюсь, что вы, люди из космоса, из других миров, так же дорожите правдой, как и мы.

Быть осторожным становилось трудно.

— Это так, — сказал он.

— Я дорожу ею, — сказала она. — Так вот — я хочу, чтобы ты остался здесь, на Йонаде. Я хочу, чтобы ты был моим другом.

Мак-Кой

взял одну из ее рук и поцеловал. Скаут из отряда «Орлов» в нем шепнул: «Брат, пора заливать этот костер». Но в нем был и человек, обреченный на смерть, человек, у которого остался один год жизни — один, но с новым, бурным стремлением, которое могло сделать этот год стоящим. Он повернул руку, чтобы поцеловать ладонь.

— Но мы не знаем друг друга, — сказал он.

— Разве это не в природе мужчин и женщин… что наслаждение в том, чтобы узнавать друг друга?

— Да.

— Тогда оставим эту мысль в наших сердцах. Мак-Кой, пока я расскажу тебе об Обете. Во исполнение времен Народ достигнет нового мира, богатого, зеленого, такого прекрасного для глаз, что наполнит их слезами радости. Ты можешь разделить эту радость со мной. Ты будешь его господином, потому что ты будешь моим господином.

— Когда вы достигнете этого нового мира?

— Скоро. Оракул говорит только: скоро.

Какая-то невинность в ней открыла его сердце. Невозможно, он слышал самого себя, и он рыдал.

— Натира, Натира, если б ты только знала, как я нуждался в будущем!

— Ты был одинок, — сказала она, подняла бокал и поднесла к его губам. — Оно позади, твое одиночество. Ты больше не будешь одинок.

Он допил и отставил бокал.

— Натира… я кое-что должен сказать тебе…

— Шшшш… не нужно ничего говорить.

— Нет, я должен.

Она убрала руку, которую положила на его губы.

— Тогда скажи, если в этом такая уж сильная необходимость.

— Я болен, — сказал он. — У меня болезнь, которую невозможно излечить. У меня только один год жизни, Натира.

Темные глаза не дрогнули.

— Год может стать целой жизнью, Мак-Кой.

— Это вся моя жизнь.

— Пока я не увидела тебя, в моем сердце была пустота. Оно просто поддерживало мою жизнь — и все. Сейчас оно поет. Я благодарна тебе за чувство, которое ты заставил его пережить, хотя бы оно продлилось один день — один месяц — один год — какое бы время ни отвел нам Создатель.

Он обнял ее.

Кирк и Спок ловили на себе любопытные взгляды, проходя по коридору корабля-астероида. Чем больше людей они встречали, тем яснее становилось, что те не имеют представления об истиной природе своего мира. Спок сказал:

— Кто бы ни построил этот корабль, он дал им религию, которая ограничила их любопытство.

— Судя по примеру того старика, любопытство здесь подавляется довольно прямолинейно, — заметил Кирк. Они достигли портала комнаты Оракула. Изображая небрежный интерес к резным колоннам, Спок внимательно осматривал их. — Да, — сказал он, — это письменность фабриниан. Я могу ее прочесть.