Звездный рубеж

Эшер Нил

– Томалон… Корабль! – крикнул он.

– В чем дело? – отрывисто осведомился ИР.

– Вы определили координаты места, где дракон атаковал шлюпку с Масады?

– Конечно.

Неожиданно послышалось глухое завывание, а затем резкий хлопок. Словно сосуд, наполняемый плотью снизу вверх, посреди комнаты постепенно возникал Томалон.

– Да, у нас есть координаты, – сказал он, проявившись до конца и принимая эстафету от "Оккама".

– Я и не предполагал, что на этом корабле есть голографопроекторы, – признался Кормак.

– Только в некоторых секторах. "Бритва

Оккама" была реконструирована как раз незадолго до миссии на Куллорум.

Итак, крейсер хотя и мощный, но старый, а потому намного примитивнее оборудован по сравнению с другими судами Правительства.

– Вы можете доставить нас к месту той атаки по координатам? – спросил он.

На секунду комнату тряхнуло, а изображение Томалона исчезло и появилось вновь – это корабль вошел в подпространство.

– Транзитом, – ответил Томалон.

Кормак обратился к озадаченной происходящим Мейке:

– Вы поинтересовались у мальчика о том, что с ним случилось? – Кормак старался не вкладывать слишком много иронии в свой вопрос.

С некоторым раздражением она ответила:

– Мне не было необходимости интересоваться. Он испытывал естественную необходимость с кем-то поделиться.

– Тогда вы уже знаете, что происходящее приобретает все более запутанный оборот?

– Как всегда в тех случаях, – когда не обходится без вашего участия, – парировала она и опять уставилась в экран.

Кормак задержал взгляд на женщине, пока очередной толчок не встряхнул корабль – "Бритва Оккама" покинула подпространство. Опять переключив внимание на голограмму капитана, Кормак заметил, как она сдвинулась в сторону, застыв возле консоли и экрана, с которого, очевидно, управлялись исследовательские программы медотсека. Экран вспыхнул, а на клавишах консоли заискрились огоньки, видимо, в этот момент она подключилась к всепроникающим каналам коммуникации корабля.

– Мы уже на месте, – сообщил Томалон, причем его губы двигались, а голос почему-то доносился с консоли.

Шагнув вперед, Ян уставился в экран. На нем виднелось размытое облако кусков металла с рваными краями, кружившихся в вакууме, слабо поблескивали металлические пылинки, струился разреженный газовый туман. Внутри одного крупного обломка было заметно слабое красное свечение, и из него в пустоту вырывался пар.

– Идентифицировать, – невозмутимо приказал Кормак.

– Все, что только можно ожидать в подобном случае, – отозвался Томалон. – Остатки разрушенного корабля: фрагменты корпуса, изоляции, газ, мертвецы.

На экране продолжавший гореть обломок заключился в квадрат, и его изображение увеличилось. К искореженному куску балки, торчавшему из клубка обломков, словно приклеились два раздутых трупа – один с ярко-красной, а другой с золотисто-желтой кожей.

Эти двое, очевидно, погибли раньше других, а видимое свечение исходит от взорвавшегося ядерного реактора, – пояснил капитан.

Что еще показывает сканирование? – спросил Ян, обернувшись и взглянув на Мейку – она подошла и остановилась рядом.

– В четырех сотнях километров отсюда остатки спасательной шлюпки – точно такой же, в которой прибыл наш юный друг. Там тоже никого нет

в живых. Я просканировал все обломки, но безрезультатно. – Томалон остановился, и с консоли послышалось непонятное бормотание, будто он с кем-то обменивался комментариями – очевидно, решал какой-то неотложный вопрос с "Оккамом". Затем капитан добавил: – Расширяю пространство сканирования.

– Бессмысленные потери, – заметила Мейка.

– Смерть всегда бессмысленна. – Ян пожал плечами.

– Обнаружена форма жизни, – вдруг объявил Томалон, и в его голосе послышались жесткие нотки, больше характерные для "Оккама".

– Где? – спросил Кормак.

– В двух световых днях по нашему курсу.

– Идентифицируйте.

– Шарообразное существо диаметром в один километр. Девяносто восемь процентов достоверности: дракон.

– Ну, вот мы и влипли.

Мейка хранила молчание. Голограмма Томалона дрогнула и исчезла.

Пожалуй, лучше заранее просмотреть следующую сказку. Ребенок понял, что маме нужно подготовиться, и переключил внимание на разбросанные повсюду игрушки. Начало истории женщине понравилось, и вскоре она возобновила чтение.

– "… И вот братец Малькольм вышел из дикого леса к дому габбльдаков. Он поднялся по ступенькам, отодвинул щеколду, открыл дверь и оказался внутри дома. На столе в кухне стояли три горшка. Увидев их, братец попробовал понемногу из каждого, потому что он был человек спокойный и нежадный".

Женщина остановилась и про себя перечитала текст.

– Нежадный? – повторила она, глядя на изображение братца – тот сидел за ломившимся от яств столом и уплетал за обе щеки.

– Толстый, – произнес мальчик, ткнув пальчиком в картинку.

– Да уж, – согласилась с ним его мать и продолжила:

– "После такого скромного угощения братец Малькольм почувствовал, что его одолевает усталость, а глаза слипаются. Осмотрев другие комнаты дома, он нашел три кровати. Братец лег на самую большую кровать, но она оказалась чересчур жесткой – разве на такой можно заснуть? Он лег на среднюю кровать, но здесь было слишком мягко, и он не смог на ней заснуть. А третья кровать подошла ему наилучшим образом, и он заснул на ней крепким сном".

Толстяк Малькольм на картинке не смог со своим огромным брюхом взобраться на обе большие кровати и поэтому выбрал маленькую. Та прогнулась под его тяжестью, и ноги в носках в красно-белую полоску свисали почти до пола.

Теперь горы уже были близко, и Эльдина могла различить снег на их вершинах и темные языки растительности, поднимавшейся вверх по склонам с прилегающих равнин. Испытывая странную тревогу, она смотрела на открывавшуюся перед ней картину со склона земляного вала, где они сейчас стояли. Этот вал отделял возделанные земли от девственных пространств Масады. Девушка размышляла о том, для чего построено это укрепление – чтобы сдерживать людей внутри его или чтобы защитить их от чего-то снаружи, хотя и то и другое, похоже, было бы не слишком эффективно, если учесть, что они вскарабкались наверх всего за несколько минут.