Звёздный свиток
Шрифт:
— Я старалась, — откликнулась Андраде, и на сей раз смешок ее был совсем другим. — Пришлось побороться за тебя с Кассией. К тебе должны были отправить одну из нас. Похоже, она до сих пор не простила меня.
— Это я бы никогда не простил тебя, если бы на твоем месте оказалась она.
— Но как ты узнал? Никто из тех, кого я сделала мужчинами, не догадался об этом.
Уриваль не стал говорить, что, собираясь к нему, Андраде сплела покрывало Богини не так тщательно, как следовало. С тех пор прошло сорок пять лет, а она все еще не понимала, что сделала это нарочно, потому что сама хотела, чтобы он узнал ее.
— Дар Богини, — сказал он, имея в виду совсем другое.
— И все последующие ночи. Должно быть, поэтому
— Может быть, догадывается. Я не знаю. Хотя я не раз испытывал искушение получить благодарность от Рохана. Я тоже старался.
— Тщеславный старый развратник. — Она придвинулась ближе, и Уриваль обнял ее одной рукой. Они так подходили друг другу! — Как ты думаешь, у Мааркена и Холлис будет то же самое?
— Как и у нас с тобой, это надолго. Он нежно поцеловал ее в лоб. — А когда наступит утро и мы отдохнем, ничто не помешает нам доказать, что мы с тобой еще совсем не старые.
— Бесстыдник.
— Ты сама научила меня, — улыбаясь, ответил он. — Засыпай скорее!
ГЛАВА 6
У Сьонед не было привычки обманывать мужа или хотя бы по какой-нибудь причине просто избегать его присутствия. Как можно избегать или обманывать свое «второе я»? Но после спасения Меата и поразительного случая с драконом она два дня занималась и тем и другим.
Весь день и вечер первого дня она тревожилась о Поле и Тобин, которые очень тяжело перенесли потерю отнятой у них энергии. К тому времени, когда она убедилась, что оба спят и никакая опасность им не угрожает, Сьонед была так измучена, что сама рухнула в постель и проспала до полудня. Остаток дня ушел на встречу и размещение лорда и леди Ремагевских, прибывших с детьми; это дало Сьонед еще одну возможность не сообщать Рохану о своих невеселых мыслях и избегать оставаться с ним наедине.
Рохан терпеливо ждал, но каждый раз, когда Сьонед сталкивалась с ним, она замечала, что глаза мужа становятся все более озабоченными. На третье утро терпение верховного принца лопнуло, и вместо того, чтобы спуститься в Большой зал и позавтракать со всеми остальными, он приказал подать еду в их кабинет. Это означало, что их высочества не желают, чтобы их беспокоили; Сьонед знала, что никаких случайных вторжений теперь не будет и что приказ останется в силе, пока Рохан не удовлетворит свое любопытство и не узнает все, что случилось в тот солнечный день.
Она сидела напротив мужа за широким столом из плодового дерева, служившим им письменным, и вспоминала годы, проведенные в Крепости Богини, когда ее вызывали к начальству, чтобы устроить головомойку за какой-нибудь проступок. Между Роханом и Андраде было явное семейное сходство; сейчас, когда на лице Рохана застыло суровое выражение, это сходство стало еще более заметным.
Аккуратные стопки писем, чистых пергаментов, письменные принадлежности и прочие атрибуты, свидетельствовавшие о пугающе огромной переписке, были отодвинуты в сторону, чтобы освободить место для тарелок с едой, к которой никто из них и не притронулся. У правого локтя Рохана стояла конторка из резного дерева, подаренная им братом Сьонед, принцем Давви Сирским. На ней лежал чудовищно толстый том свода законов и прецедентов, переплет тенный в слегка переливавшуюся зелено-бронзовую драконью кожу. На противоположной стороне стола стоял деревянный ларец с различными печатями: одна пара была предназначена для их личных писем, другая для более официальной переписки. Кроме того, там лежала большая — величиной с ладонь Сьонед — гербовая печать С изображением дракона; ее прикладывали только к висевшему на зеленых ленточках куску голубого воска, которым снабжались все декреты верховного принца. Две стены были до потолка уставлены полками с книгами, тщательно расположенными по тематическому признаку; к отделу геологии
Сьонед любила эту комнату. Именно здесь в ее первое лето в Стронгхолде (еще до того, как Сьонед стала женой Рохана) Уриваль — возможно, себе на беду — научил девушку секретам ремесла фарадимов. Здесь она изучила законы Пустыни и основы права, которое так высоко ценил ее муж. А потом она провела здесь двадцать один год, работая бок о бок с мужем, управляя принадлежавшими им землями и обсуждая планы будущего устройства государства, которое они хотели передать сыну. Но сейчас Сьонед» чувствовавшая свою вину, мечтала оказаться где-нибудь подальше отсюда, лишь бы не сидеть напротив Рохана, холодные голубые глаза которого смотрели на нее столь угрюмо, что ей хотелось сжаться в комочек, как ребенку, застигнутому на месте преступления. Она хранила безмолвие, понимая, что в этот миг Рохан был не ее мужем, но верховным принцем, а она — его «Гонцом Солнца».
— Дракон, — только и сказал он.
Сьонед кивнула, решившись вытерпеть все, лишь бы перед ней снова сидел ее Рохан. Она рассказала о случившемся начиная с того момента, когда с ней связался Меат, и закончила словами:
— Мы всегда подозревали, что драконы обладают развитым интеллектом. Но если я права и у них есть спектры, которые могут воспринимать фарадимы, то эти создания еще более разумны, чем мы думали.
— Так почему же этого никогда не случалось раньше? Фарадимы, сплетающие солнечные лучи, и драконы, шныряющие взад и вперед, живут бок о бок Богиня знает сколько лет, но по какой причине никто до сих пор не «налетел на дракона», как ты выражаешься?
— Может, кто-нибудь и налетал, но просто не понимал этого. А может, я кругом неправа. Однако клянусь, милорд, я чувствовала это. Я прикасалась к спектру и ощущала крылья, и Мааркен тоже. К тому времени Поль и Тобин уже вернулись сюда и были в безопасности, так что они не могут подтвердить случившееся. Но Мааркен может.
Рохан положил руки на стол. Как и Сьонед, он носил только одно кольцо — отцовский топаз. Несколько лет назад его оправили ободком из мелких изумрудов, что было данью цвету глаз жены. Руки были тонкие, но сильные, на длинных пальцах виднелись боевые шрамы; эти руки умели с легкостью усмирять самых норовистых лошадей, ласкать жену бережнее, чем дуновение едва заметного ветерка, и безукоризненно владеть смертоносным мечом или ножом. Это были руки рыцаря, принца и поэта, и не было секунды, когда бы Сьонед не жаждала их прикосновения.
Прошло много времени, прежде чем Рохан заговорил снова, сжав кулаки с такой силой, что на загорелой коже проступили белые пятна костяшек.
— Ты могла бы сделать это еще раз? Прикоснуться к дракону?
Испуганная Сьонед спросила первое, что пришло в голову:
— Зачем?
— Сам не знаю. Так смогла бы?
Она надолго задумалась, а затем покачала головой.
— Как бы я узнала, кого следует искать? Никто до сих пор не запоминал цвета драконов. Только сам обладатель этих цветов может различить их спектр и интенсивность, благодаря чему и осуществляется связь.
— Я помню, как Андраде объясняла мне эти вещи, когда я был маленьким, — задумчиво сказал он. — Люди похожи на витражи из цветного стекла, каждый из которых неповторим. Люди обладают цветами, к которым можно притронуться и сплести их с проникающим в окно солнечным лучом, который понесет эти цвета по воздуху. Сьонед, если у драконов тоже есть цвета и мы могли бы научиться распознавать их, сумели бы мы… я не знаю… как-нибудь разговаривать с ними или видеть их глазами? Скоро они вернутся в Пустыню на брачный сезон.