Звездный
Шрифт:
– Не могу придумать рифму к слову «птицы». Хотел сказать я «небылицы», но это вовсе не годится.
Птица защелкала клювом в восхищении.
– Как здорово, дружок! Вот это я называю ум! Не хотел, а придумал. Ну-ка, еще что-нибудь отмочи…
– Не просто птицы, вы, а тупики смешные. Хотел добавить я «дурные», но мама мне ругаться не велит…
В это мгновение на лед села Гвиннет.
– Тупики! Глазам своим не верю! – воскликнула она. – Не видела их с Ледяных проливов. Не думала, что они заходят так далеко на
– А это запад? – спросила одна из птиц.
– Ну, вроде да, Глупка, – ответил другой тупик.
– Глупка? – удивленно спросила Гвиннет. – Что, вас и в самом деле так зовут?
– Ага, точно. Глупка, так и есть, – ответила птица.
– Ну, прямо как в Ледяных проливах. Там девять из десяти тупиков звались Глупиками.
– Ага, только мы не хотели, чтобы нас называли совсем одинаково. Вот и напридумывали имен. Мы это… – тут птица задумалась и добавила: – Ево… кого? А, ЭВОЛЮЦИОНИРОВАЛИ. Вот как. Слыхал, Глупень? Слово на пятьдесят мойв, не меньше.
– Глупень? – спросила Эдме.
– Ах да, простите мои манеры! – птица засмеялась резким смехом. – Это мой муженек.
– Муженек?
– Ну да. По-вашему вроде супруг, – сказала Глупка. – Это старое слово.
– На древнем волчьем языке? – спросила Дэрли.
– Шутите, что ли? – ответила Глупка. – Нет, это старое слово, которое осталось от Других.
По спинам животных пробежал холодок.
– Ну да, Двуногих, – Глупка посмотрела на Гвиннет и Илона. – Не таких, как они. Ну, то есть на двух ногах, но без крыльев. Других.
Аббан медленно приблизился к Глупке и Глупню, припал на колени и поджал хвост.
– Ах, птенчик, что ты, перестань! – сказала Глупка. – Рыбки захотелось? Убейте меня, не понимаю, как ты держался все это время на леммингах.
Вперед проковылял муженек Глупки.
– Ага, прямо удивительно, что сам в одного не превратился. Я бы на твоем месте не поллемился, наловил бы рыбки…
– Ах, расколи твою сосульку! – воскликнула Глупка. – Ты такой потешный, умора!
И она повалилась на спину и засучила ногами, взмахивая крыльями и издавая странные звуки, отдаленно похожие на судорожное завывание.
– Насмешил! Прямо до дрожи в коленках…
Оказалось, птица так сотрясается в смехе.
– Ох! ох! ох! – стонала она. – До дрожи в коленках. Лемминги – не поллемился. Дошло?
– У нас нет коленей, мама, – вмешался еще один тупик поменьше.
– Ах, Глупышка! – воскликнул Глупень. – А шутку-то мою слышала? «Я бы на твоем месте не поллемился» – ну, как бы они от леммингов устали, а наловить чего другого поленились. Уловила?
– Да, – вздохнула Глупышка и закатила глаза, как будто стоит родителям произнести еще одну дурацкую шутку, и она ринется головой вниз в прорубь, лишь бы не слышать их глупостей.
– До дрожи в коленках…
– Мама, я же сказала, у нас нет коленей.
– Ага, точно, нету! – Не успев встать
– Возьми себя в крылья, мама, – сказала Глупышка. В голосе ее звучала смертельная скука.
– Нет, это ты возьми ноги в крылья, хвост под ноги и шагом марш под воду! Наловим этим милым животным рыбы, чтобы было чем перекусить под тюленя!
– Ну ладно, мама.
Глупышка окинула мать испепеляющим взглядом, но послушно взлетела, а потом нырнула в прорубь вдали и скрылась под водой.
– Ну, и я пойду, дорогуша, – сказал Глупень.
– Пока-пока, Глупышонок!
Глупка помахала крылом, а потом повернулась к остальным.
– Милашки, правда? Мне вообще-то нравится, когда Глупышка дуется, только на этот раз она что-то не очень раззадорилась. Какая-то скучная. Уж лучше пусть бы злилась. А то когда она скучная, то такая… такая… скучная. – Птица вздохнула. – Дети, что с них возьмешь.
Она вздохнула еще раз и расправила крылья.
– Ну ладно, пойду помогу своей Глупышке порыбачить, – объявила она и, неуклюже ковыляя, разбежалась и подняла свое пухлое тело в воздух.
Снег обагрила кровь тюленя. Солнце за спинами вставало, освещая мост розовым светом и отбрасывая длинные тени от суетящихся тупиков.
– Чем они там занимаются? – спросила Кайла.
Аббан шагнул вперед и присмотрелся к тупикам, которые ныряли в прорубь, охотясь за мойвой.
– Раз за разом ты ныряй, налетай, не зевай! – бойко проскандировал он.
Так они и поступили – не стали медлить и устроили себе пир на славу.
Мойва оказалась маленькой рыбкой – размером не больше четверти лосося, грязновато-зеленоватого цвета, за исключением серебристо-белых боков. Косточки ее были совсем крохотными, оставлявшими лишь солоноватое послевкусие на языке.
– Удивительно, никогда не видел таких, – задумчиво произнес Свистун. – А можно еще, если есть?
– Ах, да ее тут навалом, бери, сколько хочешь, – ответила Глупышка.
– А глаза тоже надо есть? – спросил Мирр.
– Глаза-то как раз самое замечательное, – сказал Глупень. – Настоящий деликатес. Мягкие, но когда в первый раз сжимаешь их между зубами, то немного отскакивают во рту. Попробуй, пожуй! Вкуснотища!
Вскоре все наелись до отвала.
Со временем они привыкли находить подходящие места для отдыха днем, в утренние часы, до той поры, пока дувшие всю ночь ветра не утихали к полудню. Потом они просыпались и с новыми силами прокладывали себе путь через торосы на Ледяном мосту. Когда же солнце садилось и начинал дуть ветер, они спускались по одной из массивных опор к Замерзшему морю и шли к Синей Дали прямо над водой.