Звездолет «Иосиф Сталин»
Шрифт:
– Я, если вы, князь, не забыли, предупреждал вас об этом, но с тогдашней точки зрения плюсы перевесили минусы.
Князь понимающе усмехнулся. Профессор не хотел становиться крайним.
– Ну что вы, Апполинарий Петрович, я все отлично помню: и вашу позицию и, особенно, ситуацию в которую мы тогда попали. Наш друг должен был быть законспирирован так надежно, что даже сам не должен был знать где находится.
– Идея оказалась великолепной, – согласился профессор, явно гордясь собой. – Глубокий гипноз в сочетании с наложением
Он откинулся на стуле, словно отстранялся от прошлого.
– Однако, это все-таки был опыт. Эксперимент с непредсказуемыми последствиями. И чем это кончится, я сказать не готов, не смотря на весь свой опыт. Да-с… Не смотря…
Они помолчали. Князь подхватил ложечкой ягоду и в задумчивости уронил её обратно в розетку.
– Я видел его недавно… – обронил князь.
– Вы видели его? – Оживился профессор. – Он уже здесь? Мне непременно нужно поговорить с ним…
Князь покачал головой.
– Не получится. Я и сам его всего лишь видел.
– И как он?
– Во всяком случае, признаков распада личности нет…
Он хотел что-то добавить, но сдержался.
– Подумайте, профессор, предположите… Чем это может грозить ему теперь?
Профессор постучал пальцами по столешнице.
– Это, друг мой, будет даже не предположение, а гадание.
– И все же…
Профессор зачерпнул варенье, словно хотел подсластить неприятную новость.
– Главная опасность, по моему мнению, будет состоять для него в том, что теперь старые, подспудные, подавленные нами воспоминания могут наложиться на новые впечатления. И тогда…
Он озадаченно покачал головой.
– Что тогда?
Князь постарался, чтоб голос не выдал его волнения.
– Все, что угодно…
Год 1929. Январь
СССР. Калуга
… Цандер бывал в этом доме.
Старый, но не ветхий двухэтажный дом в Калуге семья Циолковского занимала уже очень давно, еще, кажется, с довоенного времени. Дом стоял посреди сада и летом над зеленеющими кронами поднимался второй этаж, где гениальный самоучка создал себе лабораторию. Сейчас же заснеженный дом казался вымершим. Только где-то во дворе глухо лаяла собака. Гость протоптал в свежевыпавшем снегу дорожку до калитки, смел снег с костяной ручки.
– Константин Эдуардович! Вы дома? Можно к вам?
Слова сорвались с губ клубами пара. Холодный был февраль, трудный.
– Дома, дома.
Женский голос с первого этажа заставил его опустить голову. Скрипнула дверь. Полная женщина в накинутой на плечи шубе смотрела на него с высокого крыльца. Смотрела без удивления. Цандер понял, что таких вот энтузиастов межпланетных путешествий ходит к хозяину немало и женщина приняла его за одного из них.
Подумав об этом, он улыбнулся.
Не так уж она и была не права…
– Входите. На верху он. Поднимайтесь… Вы из Москвы?
– Да. Я Цандер.
Женщина махнула рукой в сторону лестницы.
– Там он…
Следуя жесту, он поднялся на второй этаж. Ничего тут не изменилась. Гений жил в окружении своих материализованных идей. Модели механизмов и аппаратов, придуманных провинциальным гением, лежали, висели, стояли по всей комнате. Места тут хватало только для стола, сундука и плетеного кресла. Сбросив пальто на сундук, потирая руки с мороза, пошел к хозяину.
Глуховатый гений узнал его, и направил на собеседника слуховую трубу, отодвинув недопитый стакан с чаем. Цандер и сам наклонился вперед и прокричал прямо в медное жерло.
– Константин Эдуардович! Вы меня слышите?
– Говорите, – отозвался Циолковский. – Говорите, Фридрих Артурович.
Подгоняемый временем московский гость рассказал об общих знакомых, передал несколько немецких и австрийских журналов, а затем приступил к главному.
– Константин Эдуардович. Я пришел поговорить с вами о вашей идее космической станции.
Хозяин наклонился поближе. Удивление, с которым он посмотрел на гостя говорило о том, что он подумал, что ослышался. Москвич подтверждающее закивал – все правильно. Старик выпрямился, откинувшись к спинке.
– А не рановато? По моим расчетам время станций наступит еще не скоро…
– Ошибаетесь, Эдуард Константинович. Не забывайте, в какой стране мы с вами живем… Тут время сжато и ускоренно.
Он показал вверх, где над головой ученого висела модель цельнометаллического дирижабля.
– Раз уж ваши идеи с дирижаблями Советская власть смогла реализовать, может быть и все остальные идеи близки к воплощению? Во всяком случае, ближе, чем вы думаете?
– Да зачем нам сегодня станция? – возразил хозяин. – Мы хоть и пятилетние планы принимать будем, только не читал я, что в этой пятилетке нам на Луну лететь запланировано или на Марс. А если нужной цели нет, то и станция – игрушка. Просто дорогая игрушечка…
Московский гость улыбнулся.
– Только ли?
– Конечно. Станция это только… Вы, Фридрих Артурович, только в слово вслушайтесь – стан-ци-я…
Он посмотрел на гостя поверх очков, словно взглядом хотел передать часть собственной убежденности.
– Маленькая точка на карте. Остановился паровоз, угля набрал, пассажиры чаю выпили, ноги размяли и – дальше. Вперед в светлое будущее!
Цандер отрицательно качнул головой.
– Не могу согласиться с вами, коллега. Вы рассматриваете станцию как какой-то вокзал на орбите. Примчался паровоз, углем загрузили – и дальше помчался…
Глухой гений мелко, по-стариковски рассмеялся.
– Естественно! Станция и нужна как промежуточный пункт для дозаправки, – убежденно отозвался ученый и мечтательно прищурился. – Самое интересное – это планеты… Луна, конечно, в первую очередь, Марс со спутниками, Венера…