Звездолёт
Шрифт:
— Я зайду после вашей смены, Асака, а вы уж решитесь высказать любые самые невероятные просьбы или фантазии, сахарная женщина. Клянусь, исполню, всё, что в силах офицера мыслимо, — он подкрутил ус и, вышагивая гусиным шагом, гордо удалился из кухни.
***
— Что скажешь, Васка? — опомнилась Асака, когда мы остались наедине. — Я в затруднении. Он, несомненно, враг, но какой красивый мужчина!? От этого офицера веет такой силой фертильности, что слабой женщине устоять невозможно. Не молчи, присоветуй хоть что-то, подружка!
Я
— Асака, этот шанс дает тебе, мне и другим пленникам императора Оттавия нешуточную возможность получить нужную информацию. С одной стороны, ты смело принимаешь ухаживания Ордуэлла. С другой стороны, — раскидываешь любовные сети мотыльку, летящему на свет, и захлопываешь медовую ловушку.
— Но это не честно, по-моему, по отношению к влюбленному мужчине. Васка, ты не находишь? — засомневалась Асака. — Звучит расчётливо и неожиданно цинично.
— Многие женщины задаются вопросом: «А что потом»? Что будет потом, после того, как распрекраснейший офицер Ордуэлл, причём твой реальный враг, поиграет мышкой Асакой? — я сделала значительную паузу и посмотрела подружке в глаза. — Ты умная женщина, Асака, ответь сама на этот вопрос.
Мы замолчали, переваривая коварную мысль. Формы с хлебом заполнились, мы поставили их в высокий духовой шкаф, включили программу выпечки. Я сняла рукавицы, бросила их на стол. Асака поправила на голове поварской колпак и взглянула на меня исподлобья. Затем она уселась на массивный металлический стул и стала водить пальцами по столу, что-то там рисуя на рассыпанной муке. Я заглянула через плечо; два сердца, проткнутые стрелой.
— Ты знаешь расшифровку этих символов? — спросила она.
— Любовь?
— А если это действительно любовь? — ответила Асака с вызовом. — Лучше скажи, Васка, какие желания Ордуэлл должен выполнить на первом свидании?
— Ладно, Асака, мир. Допустим, амурные чары его тоже опутали крепко, тогда для начала попроси у него красивое вечернее платье и прогулку в ботаническом саду императора.
— Это безобидное желание и чисто женское, — согласилась Асака. — Что-то ещё сумасбродное должно быть, чтобы его очаровать.
— Асака, попроси сводить твою подружку, то есть меня, в биологическую лабораторию. Скажи Ордуэллу, дескать, Васка мечтает увидеть бессмертных мышей императора Оттавия. Мало ли, — это твой женский каприз, и он, вроде как, не должен вызывать никаких подозрений.
— Ты на самом деле хочешь этого, Васка?
Асака встала со стула, подошла к духовому шкафу, посмотрела на индикаторы. Вкусный запах хлеба с тмином начала заполнять кухню. Подружка чувствовала себя королевой в новой роли, она понимала, что могла казнить или миловать:
— Ты не ответила мне. Желаешь попасть в лабораторию биотехнологий?
— Почему бы и нет? Мечтаю, особенно после горячих речей Жадилины это запало мне в душу. Я не видела раньше ничего подобного: молодые и бессмертные мыши, — диво дивное, чудо чудное! Когда ещё представится шанс лицезреть подобные научные достижения? Я поклонница генетики.
Асака, расправила плечи и почти царственно кивнула:
— Хорошо, Васка, я попрошу Ордуэлла об этом. Но дай мне слово, что ты не причинишь моему возлюбленному, ни малейшего вреда.
— Клянусь, подруга,
***
Крутой биолог, — как думал о себе Йетя Кантор, молодой учёный, неожиданно выигравший императорский грант, — всё время мечтал. Каждое мгновение, секунду и минуту он, словно танцующий бог Ши-Космос, рождал в голове версии далёкого многомиллионного прошлого Вселенной и тут же растворял их в небытии, заменяя наисвежайшими. Каждая новорожденная Вселенная была невероятней, чем предыдущая. Полсекунды назад по грешной суше неизвестной планеты бегали юные динозавры, а через мгновение их сменяли не менее юные, но массивные и длиннохвостые крысы. Первенство разума Йетя Кантор никак не решался вручить никому из них, хотя лабораторный лабиринт молодой «крысюк» прошёл его с лучшим результатом, чем красно-оранжевая игуана или птичий дракон.
В стеклянном кубе лаборатории, заставленном многоэтажными рядами клеток и лабиринтов Йетя Кантор чувствовал себя почти равным богам. Мягкий зеленоватый свет лился на клетки с рептилиями, позволяя им быть в меру активными. Лампы жёлтого спектра освещали теплокровных животных. Красные лучи бороздили по клеткам с насекомыми. Молодой человек подцепил пинцетом двух пауков, сунул их в банку и аккуратно замотал её марлей. Пауки растопырили передние лапы и приняли угрожающие позы. В этот момент в голове Йети Кантора исчезла крысиная цивилизация, и народилось паучье сообщество с племенным мироустройством во главе с восьмилапым вождём. Он определил банку в просвет между аквариумами для игуаны и дракона.
— Где же закопаны истоки разумности? — вопрошал исследователь, записывая в рабочий файл «спортивные» результаты «крысюка» и рептилий.
Зазвонил тауфон, Йетя снял трубку:
— Здравствуй, светлая голова, — промурлыкала трубка голосом Неа Талки, бывшей соплеменницы с космического корабля «Воздушные замки» из семикратной звёздной системы Скорпиона.
Девушка, как и он, хорошо вписалась в цивилизацию города-цилиндра. Неа Талка, тоже биотехнолог, была одержима экзотическими исследованиями, мечтала получить разрешение на космические экспедиции в ближнем космосе вокруг Острова космических погибших кораблей. Не только Йети и Неа, но и вся лаборатория биотехнологий города-цилиндра визжала в восторге от теленовостей двухмесячной давности. Прямо в эфире бутылка с игристым вином вдребезги разбилась о серебристый борт «Галактики», и янтарная жидкость символически омыла технологичные бока атомного космолёта, — долгожданного детища императора Оттавия.
Чудо инженерной мысли, по замыслу отцов островной науки, было призвано изучать тайны космического вакуума, рождающего и поглощающего частицы сверхвысоких энергий. А потому на его борту кроме лётного экипажа поселился целый отряд исследовательской братии из различных областей физики, химии и биологии. Разномастные области человеческого гения соседствовали друг с другом в надежде плодотворного сотрудничества, как в прямом, так и в переносном смысле. Табу на женскую половину человечества на корабле снял сердобольный академик Ака, друг самого императора Оттавия, дабы усладить мужскую часть экипажа.