Звездопад. В плену у пленников. Жила-была женщина
Шрифт:
Сегодня убили Генриха и Клеменса. Не исключено, что завтра настанет их черед… Он опять взглянул на небо. Неужели это те самые звезды, что сияют над его родиной? Нет, кажется нет… Он не узнавал их. Может быть, это были другие звезды?..
Вдруг загремело где-то совсем близко, и солдаты повскакали с мест. Темная, совершенно черная туча набежала так неожиданно, что даже Ганс оторопел. Туча обложила не небо, нет — тяжелая, как намокшая бурка, она залегла между скалами на уровне пещер, гремела, роняя молнию, и пропитывала
Глава шестнадцатая
Когда неожиданные тучи обложили скалы, ребята решили, что немцы воспользуются этим и попробуют вырваться. Они не знали, что у обер-лейтенанта каждый солдат был на счету.
Тутар совсем обмяк, веки у него налились, отяжелели, но стоило ему закрыть глаза, как ему мерещились немцы, перебегающие через тропинку и он, вздрогнув, просыпался.
У страха глаза велики.
Вахо что-то шепнул Гуа и переполз к Тутару.
— Да тебе же башку продырявят! — выслушав его, возмутился Тутар.
— Продырявят, как же! Они оба мертвые.
— А вдруг раненые?
— Я в лоб стрелял.
— Ты-то стрелял. А где второй?
— Вон, внизу, шагах в десяти.
Тутар посмотрел, куда указывал Гуа, но ничего не разглядел в темноте.
— Ты уверен, что оба убиты?
— Гуа стрелял из своей флинты.
— Сумасшедшие. Почему подпустили так близко?
— Ждали, пока второй вылез на тропинку. Он долго раскачивался. Видно духу не хватало.
— А если б вас определили… Знаешь, как они стреляют?
— Знаем, знаем… Мы тут засветло были. Хорошо, что ты коня на тропинке оставил. Прошлую ночь не спал. Пусть Гуа таращит глаза и держит курок на взводе. Он-то всю ночь дрых без задних ног.
— В селе никого, кроме Гуа, не видел?
— Кого я там должен был видеть? Не с дедушкой же мне было здороваться?
— Помолчи! От тебя и этого можно ждать…
Послышалось лошадиное ржание, и Тутар и Гуа, как по команде, вскинули свои ружья.
— Отбой, это лошадь, — проговорил Вахо, приподнимая голову. — Немцы не умеют ржать…
— Помолчи.
Поднялся ветер. Небо за несколько минут затянули тучи.
— Давай, я хоть к лошадям спущусь, — понизил голос Вахо, — переведу подальше и спрячу понадежнее. Здесь все равно ни зги не видать.
— Черт с ними, с лошадьми, волки их ешь! До лошадей ли сейчас!
— Мне-то что, но у Гуа кобылка больно умная, умнее нас троих, жалко волкам скармливать, — прошептал Вахо, потом сложил руки рупором и шепотом позвал: — Гуа! Скажи ему что-нибудь, а то не отпускает.
— Пусть идет, — сказал Гуа, — он дело говорит. Пусть идет.
Только Гуа лег рядом с Тутаром, Вахо исчез, словно его и не было.
Тутар положил руку на плечо другу.
— Прямо не верится, что ты здесь! Как Сиош?
Гуа покачал головой.
— Что, не выживет?
—
В это время громыхнуло с такой силой, что ребята в ужасе упали ниц. Только, когда вслед за грохотом хлынул ливень, они поняли, что это гремел гром, и подняли головы.
Глава семнадцатая
Всю ночь напролет старейшина рода старый Беслан не гасил свою трубку. Всю ночь напролет не спало село, приютившееся у подножия могучих башен. При первом же лае собак двери домов приоткрывались, выпуская наружу робкий свет коптилок.
В горах гроза не редкость, но обычно она коротка — налетит и умчится. В ту же ночь гроза грохотала до рассвета, до рассвета хлестал ливень.
Всю ночь в предчувствии беды не находило покоя село, и некому было обнадежить старика Беслана.
На рассвете рассвирепевшая река вышла из берегов, И тут же на окраине села в верхней слободе заголосили. Казалось, этого крика ждали, как ждут в деревне смерти неизлечимого больного.
Все — старый и малый — выбежали из домов, оставив двери настежь, на радость изголодавшимся псам. Ливень промыл узкие улочки, и деревенский запах навоза сменился лесным духом сырости и грибов.
Последним к месту, где толпился народ, пришел дедушка Беслан с трубкой в зубах.
Разлившаяся река прибила к скале черную бурку и теперь грозилась смыть ее и унести дальше.
Народ пробежал по залитому водой мосту. Одному из парней привязали к поясу веревку, но когда он прыгнул в воду, у нижней границы села раздался душераздирающий крик — то причитала безногая Хварамзе: река пронесла мимо ее дома утопленника — солдата.
Теперь все бросились вниз. Чуть не забыли подтянуть спущенного в реку парня.
И к дому Хварамзе дедушка Беслан пришел последним. Со скрещенными на груди руками. В зубах у него дымилась трубка.
Безногая Хварамзе, свесив из окна чуть не до земли иссиня-черные нечесаные волосы, протягивала руки к реке, но там не было ничего, кроме воды, бешено кипящей между скал и валунов. Река не собиралась уступать добычу. Она собрала внизу следы не вернувшихся домой, и село, выплакав первые слезы, отправилось по ним на поиски своих сыновей.
Глава восемнадцатая
Рассвело. Промокший, подрагивающий от холода Тутар сидел на той самой скале, откуда вчера в него стреляли немецкие снайперы. Сверху он как на ладони видел тропинку вплоть до укрытия, где прятались Вахо и Гуа. По другую сторону, приподнявшись, можно было разглядеть родник под скалами — рядом на небольшой полянке пасся конь Таджи. Над родником, как два немигающих глаза, темнели отверстия пещер. И хорошо просматривалась площадка перед пещерами.