Звездоплаватели (сборник)
Шрифт:
Но тот не упал. Он взмахнул лапой и всадил когти в бок янки, стараясь ухватить громадной пастью его голову… Сидней понял, что охотничий нож не задел сердца льва и кулаком левой руки ударил его по ноздрям, заставив льва поднять морду.
Тогда человек, вытащив оружие, вторично нанес удар, не имея возможности прицелиться из ружья.
Задыхаясь и хрипя, два гиганта – человек и хищник – с остервенением набросились друг на друга. Поверженным оказался зверь…
В глазах у Гютри потемнело. В последнем напряжении он ударился головой о скалу и почти потерял сознание. А львица
В этот критический момент появился сэр Джордж, в одно время с Филиппом, показавшимся на вершине холма…
Оба прицелились и одновременно выстрелили в львицу. Едва прозвучали выстрелы, животное завертелось и рухнуло с дважды пробитым черепом. Падая, львица ударилась о черного льва, который, остановившись, стал обнюхивать издыхающего зверя. Но прозвучали новые выстрелы, и черный лев, в свою очередь, распростился с лесом, степью и опьяняющими ночами.
Сбежались все. Негры выли от радости, Гютри высоко поднимал голову в сознании своей силы… Опасность миновала. Леввеликан исчез за скалами; какой–то бесформенный страх заставил прочих хищников отступить…
– Еще немного, и мне привелось бы узнать, что делается на том свете, – сказал Гютри, несколько бледный, с нескрываемой радостью пожимая руки сэра Джорджа и Филиппа. – Таких стрелков, как вы, немного найдется, хотя бы и в Капштадте.
– Ну, решительно не следует больше разбредаться поодиночке, – сказал Гертон, прибежавший вместе с Мюриэль.
– Господин правду говорит, – подтвердил Курам. – И не следует забывать о Коренастых… Курам заметил следы; Курам не удивится, если они расставят ловушку.
Глава VII
Тайное преследование
Жизнь умело заживляла раны гориллы, над которыми поработала смерть. В глубине помертвевших орбит, %од жесткими дугами бровей глаза вновь начинали всматриваться в мир. Горечь и недоверие упорно держались в душе животного. Он видел себя пленником каких–то подозрительных существ, чуть ли не себе подобных. По временам его лоб странно морщился: в голове мелькали образы забытых пейзажей, силуэты подруг… При приближении людей он ощетинивался, инстинктивно уклоняясь от смертельной опасности, которой можно ожидать от всякого существа.
Но присутствие одного он выносил с кротостью. При появлении Гертона лесной житель поднимал свою тяжелую голову, и в зрачках его вспыхивал огонек. Он миролюбиво смотрел на это бледное лицо, на светлые волосы, на эти руки, утишавшие его боль и кормившие его. Несмотря на постоянные вспышки страха и недоверия, жесты Айронкестля от повторения становились привычными, и эта спасительная привычка внушала в его присутствии чувство безопасности. Горилла верила ему, и каждый жест этого человека действовал успокаивающим образом. Животное знало, что на свете жил кто–то, от кого оно ежедневно получало пищу, источник жизни. Постоянно возобновляясь, эти впечатления становились глубже, сознательнее. Между несходными духовными мирами происходило смутное взаимодействие.
Вскоре
Коренастых приручить оказалось невозможно. Необузданная вражда светилась в глубине их зрачков. Их непроницаемые лица или оставались странно неподвижными, или в них, как молния, сверкало убийственное отвращение. Они принимали уход и пищу без тени благодарности. Их недоверие сказывалось в бесконечных обнюхиваниях и ощупываниях, которым они подвергали всякую приносимую им пищу. Одна только Мюриэль, казалось, не возбуждала их ненависти. Они смотрели на нее неотрывно, и по временам какое–то загадочное выражение пробегало по их отвисшим губам.
Чувствовалось, что они постоянно настороже. Глаза их /впитывали в себя все образы, слух улавливал малейшее колебание.
После приключения со львами их бдительность еще более «усилилась. Однажды утром Курам сказал:
– Их племя очень близко. Оно с ними говорит.
– Разве ты слышал голоса? – спросил Айронкестль.
– Нет, господин, не голоса, а знаки – на траве, на земле, на листьях и на воде…
– Откуда ты знаешь?
– Знаю, господин, потому что трава срезана с промежутками или же сплелась; потому что на земле проведены борозды, потому что листья подняты или сорваны так, как не делают животные, а на воде плавают перевитые ветки. Я все вижу, господин!
– А ты не знаешь, что это значит?
– Нет, господин! Я не знаю их знаков, но они думают только о том, как бы сделать нам зло. И те, кого мы взяли, становятся опасными для нас. Нужно их убить или пытать.
– Зачем их пытать?
– Чтобы они раскрыли свои тайны. Айронкестль и его товарищи слушали с изумлением. – Но что они могут сделать?
– Они могут помочь расставить для нас ловушки.
– Нужно только лучше следить за ними и связать их.
– Не знаю, господин. Даже связанные, они сумеют помочь своим.
– А если их пытать, они заговорят?
– Может быть, и заговорят… Один из них не так мужествен, как другие. Почему не попробовать? – простодушно спросил Курам. – А потом убить.
Белые не ответили, сознавая всю разность миросозерцании.
– Следует прислушиваться к мнению Курама, – задумчиво вымолвил Айронкестль, когда их проводник замолчал и удалился. – Это очень смышленый в своем роде человек.
– Несомненно! – процедил Гютри. – Но что же нам делать? Его совет, в сущности, единственный разумный. Нужно бы их попытать, а затем убить.
– Вы не сделаете этого, Гютри! – с ужасом воскликнула Мюриэль.
– Нет, я этого не сделаю, но это следовало бы сделать, хотя бы только ради вас, Мюриэль. Это дьявольские гады, готовые на всякое злодеяние, преступный сброд, и вы можете быть уверены, что они–то не замедлили бы изжарить и скушать нас.
– Напрасная трата слов. Убивать их мы не станем, пытать тоже, – вмешался Айронкестль. – Кроме того, они и не смогли бы нам ничего рассказать… Как бы мы их поняли?
– Курам, может быть, понимает.