Звездоплаватели-трилогия(изд. 1960)
Шрифт:
— Наденьте мой костюм, — прибавил Андреев. — А мы будем ждать вас здесь.
Доктор был одного роста с Мельниковым, и его пустолазные доспехи годились вполне. В костюм Пайчадзе ни Мельников, ни Второв не могли бы забраться.
ОТРЕЧЕНИЕ
Мельников уже не однажды находился в пустом пространстве. Ощущение свободного полёта, вдали от корабля, было ему хорошо знакомо. Но это возвращение на свой звездолёт после всего, что пришлось пережить, — на звездолёт, которого он уже почти не надеялся увидеть, не могло
Его сопровождал Романов. Князев один остался у входа на «фаэтонец». Мельников уже знал, что это название твёрдо укоренилось на Земле за их кораблём.
Его рука дрогнула, коснувшись такой знакомой, «земной» кнопки. Вздох облегчения вырвался из груди, когда стены выходной камеры сомкнулись вокруг них обоих. Сейчас он увидит родные лица товарищей!..
Как долго, как медленно наполняется воздухом камера!..
Подлетая к звездолёту, он заметил, что «СССР-КС3» действительно плотно прижат к наружному кольцу «фаэтонца» и даже привязан к нему тросом. Когда это сделали? Как жаль, что не пришлось увидеть ни ему, ни Второву, как подлетел к ним корабль. Они находились в полусонном состоянии и не интересовались тем, что могло происходить снаружи. Жаль, очень жаль! Полезно и поучительно было бы наблюдать этот манёвр исключительной трудности и сложности.
«Вот где подлинное мастерство! — подумал Мельников. — Далеко мне до Белопольского».
Он не завидовал командиру «СССР-КС3», а восхищался им, почти как самим Камовым. Настоящие люди! У них есть чему поучиться!
Вспыхнула зелёная лампочка. Открылась внутренняя дверь…
Наконец-то дома!..
Их встретил один только Коржевский. Мельников догадался, что встречать больше некому. Белопольский, разумеется, неотлучно на пульте. Зайцев там же. Топорков у рации. На борту звездолёта осталось всего четыре человека.
Биолог ничем не выразил удивления при виде Мельникова. Только чуть заметная бледность показала его волнение. Он помог им раздеться.
— Вы живы! — сказал он, обняв освобождённого от доспехов Мельникова. — Надеюсь, что оба? Очень хорошо!
— Константин Евгеньевич на пульте?
— Да, он там уже десять часов. Мы догнали вас три часа тому назад. Было очень трудно приблизиться к вам.
— Представляю! — сказал Мельников.
Он находился в непривычном для себя состоянии растерянности и даже не заметил, что оттолкнулся ногой не от стены, как это следовало сделать, а от Коржевского. Биолог отлетел к двери выходной камеры, но Мельников и этого не видел. Он спешил к Белопольскому.
Вот и круглая дверь рубки управления. Не думал он попасть сюда так скоро! Над дверью зелёная лампочка — войти можно.
И, едва успев «переплыть» порог, Мельников оказался в крепких объятиях. Очевидно, Белопольский ждал его у самой двери.
Но он ли это? Что случилось? Почему лицо учителя и друга так исхудало? Почему прибавилось столько морщин? Неужели он управляет звездолётом будучи болен? И слёзы, открыто текущие по щекам, так странно, так необычайно видеть на суровом лице…
— Что с вами, Константин Евгеньевич?
— Борис, прости меня! —
— Я не понимаю вас, Константин Евгеньевич. За что простить? Наоборот, я должен благодарить вас. Вы пришли к нам на помощь как раз тогда, когда это было нужно.
Привычным усилием воли Белопольский успокоился.
— Поймёшь, когда узнаешь всё, — сказал он — Рассказывай! А где же Второв?
— Он остался. Пустолазный костюм Пайчадзе для него не пригоден. Но всё равно, я не позволил бы ему покинуть звездолёт.
— Да, верно. Я упустил из виду, что Второв гораздо крупнее Пайчадзе.
Не веря ушам, Мельников вопросительно посмотрел на Зайцева, который у пульта ожидал своей очереди обнять спасённого товарища.
«Упустил из виду… Кто?.. Константин Евгеньевич?! Что у них стряслось?» — с тревогой подумал Мельников.
Зайцев приложил палец к губам.
— Разрешите поздороваться с Константином Васильевичем.
— Ну разумеется. Извини!
«Положительно он не тот. Но что же всё-таки случилось?»
Ему хотелось спросить Зайцева, но он хорошо знал, как тонок слух Белопольского. Нельзя спрашивать даже шёпотом. Предупреждающий знак инженера был достаточно ясен.
— У вас совсем неизнуренный вид, — сказал Зайцев, — это очень странно.
— Сейчас я вам всё расскажу. Есть у нас время, Константин Евгеньевич?
— Сколько угодно. Но как там Второв?
— Он так же, как и я, в превосходном состоянии. Пока я здесь, он покажет Пайчадзе и Андрееву наш «фаэтонец». Тем более, что только он один и может это сделать.
Казалось, Белопольский не обратил никакого внимания на эти слова, которые должны были удивить его. Он что-то обдумывал, сдвинув брови и пристально глядя на экран, где отчётливо виднелся центр фаэтонского звездолёта и возле него крохотная фигурка Князева.
— Ваш корабль маневрирует самостоятельно?
— Только при встрече с крупным телом. Например, с метеоритами.
— Как раз этого я и опасаюсь, — сказал Белопольский. — Константин Васильевич, — обернулся он к Зайцеву, — соединитесь с радиорубкой. Надо сказать Князеву, чтобы он не выпускал из рук троса. Пусть держится крепко. Внезапный поворот возможен в любую минуту.
— Не лучше ли Саше вернуться сюда. У «фаэтонца» ему нечего делать, — сказал Мельников.
— Да? Тебе лучше знать. Пусть возвращается.
Зайцев включил внутренний экран. Появилось лицо Топоркова. Он приветствовал Мельникова улыбкой. Зайцев передал ему распоряжение Белопольского.
В рубку управления вошли Романов и Коржевский.
Со смутной тревогой пять человек наблюдали за Князевым, который, как им казалось, очень медленно приближался.
А что если именно сейчас навстречу двум звездолётам мчится крупный метеорит? Что если «фаэтонец», почуяв его близость, начнёт поворот? С ним вместе повернёт и «СССР-КС3». Одинокий человек, ничем не связанный с кораблями, останется на месте, вернее сказать, будет продолжать двигаться по прежнему направлению и мгновенно затеряется в просторах мира. Найти его… совершенно безнадёжно.