Звёзды - это блюдо, которое подают холодным
Шрифт:
— Базовый жестовый я тоже, кстати, понимаю, — спокойно заметила Клементина, заставив флойдов застыть в очередном приступе изумления. Гнетущее молчание стремительно сгущалось, становясь всё более осязаемым.
— До сих пор считалось, что нейротранзакция невозможна без частичного или полного разрушения структур личности, — негромко произнёс Теол, и Клементина с восторгом уловила в его тоне неуверенность. — Что для флойда, что для человека. Но ты смогла остаться собой… — он глубоко задумался.
— Конечно, вы можете использовать меня в дальнейших исследованиях программирования
Консул впился в неё немигающим взглядом. Кажется, он даже перестал дышать.
— Какая?
Клементина поняла, что одержала верх.
* * *
Фау был зол как никогда — на Теола, не пожелавшего слушать его оправдания, на министра обороны, не удовлетворившегося письменными объяснениями и потребовавшего явиться самолично для подробного доклада, на недостаточно расторопных сотрудников космопорта, на родителей, непостижимым образом узнавших, что он прилетел на Мин, и пожелавших во что бы то ни стало увидеться с сыном (а заодно разузнать про таинственную особу, ставшую его лиэнти). Лишь на тенри Фау не злился — не было смысла. Тенри всего лишь преследовали свои интересы — а то, что на пути к ним они не гнушались никакими средствами, было вполне ожидаемо и закономерно. "Ничего личного, только бизнес", как говорят на Земле.
В итоге изначально короткая поездка растянулась почти на две недели, и ни дня не прошло, чтобы он не вспоминал ту, кого оставил на Земле. И даже острое наслаждение от пилотирования корабля не приносило обычного удовлетворения.
Когда датчики координатной сетки предупредительно пискнули, возвещая о вхождении в гравитационное поле планеты, Фау уже едва мог усидеть на месте: переключился на автопилот и прильнул к иллюминатору.
Сразу за космическим полётом — атмосферный, уже в аэромобиле. Скверное предчувствие гнало его вперёд, торопило, требовало не терять ни минуты — но глубоко внутри что-то щемило, словно часть его уже осознавала: он безнадёжно опоздал.
Её улица — тихая уютная улица, утопающая в зелени каштанов и кленов.
Её дом — с крыльцом, балкончиками и пышными цветниками, чересчур старомодный даже для этого мира.
Дверь открыл хмурый молодой человек. Вздрогнул, увидев его, но быстро взял себя в руки, скованно поздоровался и неохотно посторонился, давая ему пройти.
— Клементина!
Голос флойда утонул в недрах квартиры.
— Э-э… Она разве не с тобой? — раздалось за спиной недоуменно-вопросительное.
Фау обернулся. Скрестив руки на груди, Стефан угрюмо глядел на флойда.
— Где Клементина?
— Понятия не имею.
Леденящий ужас цепкой хваткой сжал сердце. Осознание того, что подспудно тревожило его всю дорогу, обрушилось на него с неотвратимостью снежной лавины: он больше не чувствовал Клементину. Если бы его лиэнти была в беде, расстроена или испугана, он бы ощущал её эмоции. Но сейчас он не улавливал ровным счётом ничего. И это могло значить лишь одно: она сняла браслет.
— Она оставила записку, — Стефан ушёл
На изрядно потрёпанном клочке бумаги неровным пляшущим почерком было выведено всего несколько строк:
"Стефан, прости. Я ухожу. Мне нужно кое-что сделать, а кроме меня этого не сможет никто. Не знаю, удастся ли, но я обязана хотя бы попытаться. Ни в коем случае не ищи меня, и вообще, держись подальше от флойдов. Я не знаю, когда вернусь, да и вернусь ли. Прощай".
Глухо застонав, Фау рухнул в кресло.
— Какой же я идиот…
Впрочем, вдоволь насладиться самобичеванием ему не дали. Резкий толчок в плечо вернул его к реальности.
— Где моя сестра? — срывающимся голосом крикнул Стефан, хватая его за грудки. — Что вы с ней сделали? Отвечай, ты, недоумок хвостатый!
— Стефан…
— В последние дни она была сама не своя. Смотрела на меня — и будто не замечала. Будто я стеклянный! — Стефан резко замолчал, хватая ртом воздух. — Как будто чего-то боялась… Чего-то ждала. Чего??
— Ждала… — эхом откликнулся Фау. Ему ничего не стоило стряхнуть с себя Стефана, но он даже не пытался отбиваться. — Что я натворил…
— Ты её бросил?! — Стефан задохнулся от бешенства. — В этом всё дело, да? Из-за тебя она так себя вела? — он отвесил флойду такую затрещину, что будь Фау человеком, то мигом бы отправился в нокаут. — Что она имела в виду, когда написала "я ухожу"? Отвечай, ну!
"Ухожу".
Фау знал Клементину слишком плохо, чтобы с ходу догадаться, что она задумала, — но слишком хорошо, чтобы понимать: она способна на многое.
Она отнюдь не рядовую поездку имела в виду.
И она сняла браслет — а это говорило о многом.
Клементина решила, что больше не нужна ему. И это подтолкнуло её к чему-то из ряда вон выходящему.
Выбившись из сил, Стефан рухнул в кресло напротив, сотрясаясь от бессильной ярости. Он разбил себе кулаки в кровь, но, казалось, даже не замечал этого.
"Прощай".
По тону записки чувствовалось, что она не надеется вернуться живой.
Но куда она могла отправиться? Флойды даже разговаривать с ней не станут…
Разговаривать…
Пронзительная догадка электрическим разрядом прошила его от макушки до пят. Холодный пот, выступивший на лбу, не имел ни малейшего отношения ни к стоящей в комнате двадцатиградусной жаре, ни к их нелепой драке.
— Я найду её, — прошептал Фау.
— Заткнись, кобель, — огрызнулся Стефан.
— Я найду её, слышишь? — Фау поморщился: разбитая губа болела, во рту ощущался солоноватый привкус крови. Всё-таки Стефан его крепко приложил. — Я разыщу её, где бы она ни была. И для этого мне не нужен никакой браслет.
[1] Человеку свойственно ошибаться (лат.)
Эпилог
Если бы месяц назад ей кто-то сказал, что она добровольно даст подключить себя к этой адской машине, она бы подумала, что этот человек сошёл с ума.