Звезды на рейде

Пуппо Игорь Петрович

Обо всем этом подумала старенькая испанская коммунистка Родригес Антониа, снова и снова перечитывая письмо-справку о сыне. Справка была датирована 15 марта 1943 года. И конечно же, мать не могла предполагать, что полковой писарь отстукал ее на машинке как раз в ту минуту, когда ее сын — молодой и самый глазастый из десантников, старший сержант Варра Родригес Хосо Луис, сквозь непроницаемую пелену тумана первым разглядел атакующие цепи фашистов и отвел рукоятку затвора ППШ в крайнее заднее положение…

Кроме Родригес Антониа и профессора Андрея Тарновского такие же справки, датированные 15

марта 1943 года, получили еще в нескольких испанских и советских семьях. Не вручили бумагу лишь Павлу Ивановичу Кузякину, жителю затерявшегося в крымских степях села Шубино, потому что Крым был в это время глубоким немецким тылом, а почта, как известно, через линию фронта не ходит. И не знал Павел Иванович, что как раз в это время его сын, коммунист Егор Кузякин окопался почти рядом с отцовским домом, но не может и никогда уже не сможет переступить родной порог…

* * *

О чем они говорили, о чем думали в последние дни, часы, минуты, мгновения своей жизни? Об этом мы не знаем и никогда не узнаем. О том, что они совершили, известно доподлинно. Есть документы, ставшие достоянием истории, есть свидетельства местных жителей об их последнем, бессмертном поединке. Возможно, это было так.

Егор Кузякин приладил новый диск к своему ручному пулемету, потрогал раскаленный кожух ствола и прищелкнул языком:

— Однако!..

Потом свернул две козьи ножки — одну себе, а вторую командиру, майору Мигелю Бойсо.

— Держи, командир.

— Спасибо, компаньеро!

Сам Мигель Бойсо не мог свернуть самокрутку. Во-первых, ему никак не удавалось овладеть этой хитрой русской техникой, а во-вторых, полчаса назад осколком гранаты ему раздробило пальцы левой руки.

Голубой махорочный дым поплыл над окопом.

— Здорово мы их причесали! Теперь, в сумерках, не полезут! — улыбнулся радист Вадим Тарновский.

— А хоть и полезут — все равно не пройдут. Патроны есть еще, — подытожил Алексей Кубашев.

— Но пасаран! — сверкнул глазами опьяневший от боя, самый младший — Хосе Луис Варра Родригес.

Они сделали свое дело. Уже Вадим Тарновский передал на Большую землю точные координаты тайного фашистского полигона, сведения о новой военной технике. Теперь слово за авиацией — ждите, фашисты, гостинцев!

А потом радист отстучал последний привет десантников. Они окружены. Кольцо не прорвать. За спиною море. Перед глазами — смерть. Но пусть Родина верит — десять ее сыновей дорого отдадут свои жизни. Они знали, на что идут.

Испанские товарищи хорошо знали, на что идут. Конечно же, армия наша, как ни трудно приходилось ей в те дни, обошлась бы без горстки отважных испанцев. Их пытались уберечь от риска как могли, но разве откажешь людям в самом святом и сокровенном! Вот почему на иных обелисках рядом с именами русских, украинцев, белорусов, казахов, грузин — можно порой прочесть и испанские имена…

Бой начался вскоре после того, как фашисты запеленговали нашу рацию. На поимку или уничтожение горстки смельчаков был брошен эсэсовский батальон. На плоском, как блюдце, берегу защищаться, укрываясь лишь за

хлипким бруствером оплывающего окопа, трудно. Но и атаковать на ровном месте — тоже не удовольствие. Постепенно сжимая вокруг окопа смертельное кольцо, шли, проваливаясь по колено в соленую жижу, подбадривая себя визгом и улюлюканьем, цепи предателей-бандитов. Прячась за спинами холуев, шагали цепи эсэсовцев и полевых жандармов. Когда перед взором фашистов открылся молчаливый окоп, атакующие для острастки открыли огонь из сотен автоматов. Но прежде чем автоматные пули стали долетать до бруствера, в упор по цепям врага хлестнули полдюжины «дегтярей».

Неуклюж по нынешним стандартам ручной пулемет Дегтярева, большая морока снаряжать его круглый плоский диск, но обладает это оружие немаловажной особенностью: прицельностью боя, а его пули летят втрое дальше, чем пули хваленых «шмайсеров».

Первый атакующий батальон десантники «выложили» почти полностью — мало кому удалось уцелеть, увернуться от беспощадного огня пулеметов.

Фашисты подвезли артиллерию, минометы. С моря дул ледяной пронзительный ветер. Мокрый снег перемешивался с болотной жижей. Едкий дым застилал побережье. Черные фонтаны земли и соленой воды вздымались вокруг окопа.

Трое суток сражался в дикой солончаковой степи окруженный полчищами врагов крохотный гарнизон. Судя по найденным в окопе многочисленным гильзам и от немецких автоматов, можно предположить, что последние атаки разведчики отражали с помощью оружия, добытого ночью у убитых фашистов. По храбрецам били пушки, их бомбили с неба. Они продолжали сражаться…

А потом все реже стали раздаваться выстрелы десантников и умолкли взрывы гранат. И когда фашисты бросились к окопу, стремясь захватить хоть кого-нибудь из разведчиков живым, из груды мертвых тел поднялся страшный, окровавленный человек и последним усилием вырвал чеку из последней гранаты. Он сжал ее в ладони и вскинул сжатый свой кулак в гордом рот-фронтовском жесте:

— Но пасаран!

«…Они сражались под командованием майора Мигеля Бойсо, которого русские товарищи знали под именем Георгия Георгиевича Боброва. Они погибли, как герои…

От себя лично и от всех испанских товарищей я хочу выразить глубокую благодарность жителям села Шубино за их отеческую заботу о могиле этих героических воинов, за скромный памятник, увенчавший их подвиг.

…Вечная слава нашим товарищам, павшим в борьбе. Они были достойными сынами нашего народа и нашей партии и скрепили своей кровью узы братской дружбы между народами Испании и Советского Союза в совместной борьбе против фашизма.

Председатель ЦК Компартии Испании Долорес Ибаррури».

* * *

Сияют золотом на мраморе имена тех, кто из того боя навсегда ушел в рассвет Победы, вошел в историю борьбы народов против фашизма, борьбы за свободу, за мир.

Вот они:

Мигель Бойсо — член Компартии Испании.

Хосе Фусиманья — член Компартии Испании.

Вадим Тарновский — комсомолец, москвич.

Хосе Пераль — член Компартии Испании.

Егор Кузякин — коммунист, крымчанин.