Звезды над океаном
Шрифт:
Он почувствовал, как ее тонкие пальцы сжали ему руку, и все понял. Теперь перед ним встала новая дилемма. Сказать ей правду о том, что это он рассказал газетчикам об их отношениях и рискнуть всем? Или промолчать в надежде, что правда никогда не выплывет наружу?
Будь оно все проклято! Джордан знал, что должен делать.
— Мне нужно сказать тебе кое-что.
— Эй, а почему такой хмурый вид? Что может быть хуже, чем думать о том, что моя мать в клинике?
— Раз мы договорились о честности, я хочу
Она снова сдвинула брови.
— Ты пугаешь меня, и в этом нет ничего хорошего.
— Тогда я просто скажу. Эта история в газетах о наших отношениях не была случайной утечкой информации.
Ее рука в его стала холодной, как лед. Она высвободила пальцы.
— Это ты сделал?
В его планы не входило взбаламутить слухи о ее семье, но так уж получилось. Это была его вина, и он был готов принять ответственность за страдание, которое, как он теперь видел, причинил Брук.
— Я не собираюсь придумывать оправдания своему поведению. Все, что я могу сказать: теперь я поступил бы по-другому. И я сожалею…
Брук уже привычным жестом обхватила свой живот и долго молчала, прежде чем кивнуть.
— Ты хотел разом со всем покончить.
— Что заставляет тебя так думать? — Джордан ожидал гнева, даже слез, но не того, что она поймет его намерения. Он всегда гордился тем, что никто не мог разгадать его побуждений. То, чего люди не знают, они не смогут обратить против него. Находиться рядом с кем-то, кто видит тебя насквозь, оказалось очень тревожно. Она пожала плечами.
— Так поступил бы Паркер, а вы двое очень похожи.
Ладно, он проглотит это замечание, хотя ему и тяжело.
— Ты так сильно злишься на меня?
— Я разочарована. Просто пойми, что когда ты принимаешь решения, которые влияют на нас обоих, и не говоришь о них мне, то не облегчаешь мое положение. Наоборот, усугубляешь его. Особенно учитывая ту пассивность, с которой я очень долго относилась к семейным делам. Когда я чувствую, что все происходит помимо меня, или узнаю об этом потом, это разрывает меня на части.
Чувство вины захлестнуло Джордана, и оно еще больше усилилось от сознания того, что Брук так легко позволила ему отделаться от чувства вины и даже взяла на себя часть ответственности. Она даже упомянула о том, как сама относилась к своей семье. Теперь слова «Я сожалею» казались ему слишком малым покаянием.
— Я не извиняю того, что ты сделал, Джордан, но понимаю, как ты пришел к этому решению, и принимаю все произошедшее. — Она выпрямилась. — Но только если ты обещаешь никогда больше мне не лгать!
— Это я могу тебе обещать. — И он не лгал. Джордан был амбициозен и даже имел репутацию безжалостного дельца — и вполне заслуженно! — но он гордился своей честностью. Никто не спорит, эта история с газетами была не самым умным из того, что он сделал, это было недальновидно.
—
Она отодвинулась от него с тем самым безошибочно узнаваемым видом «держись подальше!».
— Мы были с тобой открыты друг перед другом, а теперь мне нужно пространство.
Она помедлила, и он подумал — понадеялся, — что она может все-таки смягчиться. Брук наклонилась… и, забрав сумку с едой, направилась в свою спальню.
Джордан не мог не улыбнуться, видя, что она приняла, по крайней мере, один из его даров. Так, с улыбкой, он и провожал ее взглядом, пока она не закрыла за собой дверь. Он даже хотел последовать за ней, но подумал, что будет правильно оставить ее в покое и дать ей поспать. Отдых — вот что необходимо сейчас для нее и для ребенка.
Этим вечером, подумал Джордан, он получил прощение, на которое не рассчитывал.
Однако он не рассчитывал, что ему придется пережить такое разочарование — он не сможет поужинать и посмотреть фильм вместе с Брук.
Брук вертелась с боку на бок. Стычка с Джорданом лишила ее сна и оставила неудовлетворенной.
Она посмотрела на часы — два часа ночи. Должна же она, наконец, уснуть!
Господи, как же она ненавидела это чувство беспомощности!
Ее семья приняла решение о лечении матери, важный момент, меняющий все. А Брук тем временем сидела с приподнятыми ногами и ее все оберегали от стрессов. Ничего удивительного, что Бриттани была так возбуждена, когда навещала Брук после выписки из больницы. Все Гаррисоны прошли через ад и все-таки продолжали ходить на цыпочках вокруг нее.
Почему Джордан не сказал ей раньше?
То, что ее матери помогут, это хорошо, это правильно. Надежда в ней боролась со скептицизмом. И где-то тут же лежала ее главная трудность — поверить в то, что программа реабилитации Бониты будет успешной. Поверить после долгих лет, проведенных рядом с матерью.
А теперь — поверить Джордану.
Ей все еще казалось, что у них слишком мало времени для того, чтобы узнать друг друга, перед тем как вступить в брак. Ее родители встречались два года до свадьбы — и вот как все это обернулось…
Если бы только она могла вернуть назад то чувство, что она все делает правильно, которое было у нее ночью, когда она впервые решила переспать с Джорданом.
Той ночью, когда был зачат их ребенок…
Она видела его много раз. Она всегда хотела его.
Этой ночью — будь проклята ее семейка! — она его получит.
Это решение эхом отдавалось в ее сознании по дороге к лифту и в номер, который она выбрала для себя и Джордана Джеффриза.
Голова у нее кружилась от его прикосновений больше, чем от выпитого. Она чувствовала влечение к нему долгие годы, но и представить себе не могла, что это будет так воспламенять ее.