Звезды под дождем (сборник)
Шрифт:
— Ладно, — сказал он.
Погромыхивал, дребезжал, звенел полупустой вечерний трамвай. Останавливался и бежал дальше. Входили и выходили пассажиры. А на скамейке, где сидели двое мальчишек — маленький и постарше, — тихо совершалось чудо: черный зонт превращался в сказочное небо.
Мальчик рисовал большие белые звезды: пятиконечные, восьмиконечные, десятиконечные. Они складывались в созвездия, каких не знал ни один астроном. Малыш сидел, приткнувшись к плечу мальчика, и не шевелился. Рот у него был приоткрыт, и нижняя губа повисла маленьким розовым полумесяцем. Не отрывая
На самом краю сиденья нетерпеливо звякал забытый бидон. Вагон потряхивало, и казалось, что кто-то маленький и любопытный прыгает в бидоне, подбивает головой крышку и хочет выглянуть: в чем там дело?
Мальчик рисовал быстро и умело. Сначала это было нелегко: мел плохо приставал к влажному полотну. Но мальчик приспособился. Рисовал контуры, а потом легкими частыми штрихами плотно закрашивал звезду.
— Слушай, — вдруг спохватился он. Только сейчас спохватился. — А дома тебе не влетит?
— Нет! Не влетит.
Глаза малыша сияли. Разве могло влететь за такую красоту!
— А ты можешь еще луну? — радостным шепотом спросил он. — Вот здесь…
— Круглую или месяц?
— Круглую… и месяц. Можно?
— Ну нет, — отрубил мальчик. — Так уж совсем не бывает.
— Ну, тогда круглую.
Мальчик нарисовал большое белое полнолуние, и матерчатое небо стало еще удивительнее.
— И ракету, — попросил малыш.
Ракета получилась похожей на морковь, с пушистым хвостиком ботвы, но малыш был доволен. Он поднял над собой зонт и завертел ручку. Ракета помчалась по краю маленького неба, а звезды и луна закружились в сказочном хороводе…
— Ой! — сказал мальчик. — Эх ты! — и схватил за руку малыша. Небо остановилось. — Ты знаешь, где мы едем? Где твой магазин?
Небо качнулось.
Малыш прыгнул в сапоги. Глаза его были теперь совсем круглые и рот сделался похожим на букву «о».
— Не вздумай реветь, — сказал мальчик.
Ну что с ним было делать, с этим малышом? Нельзя же так — подарить человеку звезды, а потом его бросить.
— Ладно, никуда не денется твоя сметана.
И они поехали назад, отыскали магазин, купили сметану и снова пошли на остановку — ждать трамвая. Ждали долго, стояли под одним зонтом. Капли дождя стали реже и крупнее. Они дробно колотили по зонту.
Лучи фонарей отражались от мокрого асфальта и высвечивали под зонтом колючие белые звезды и луну.
Мальчик сошел с тротуара, чтобы взглянуть, не показалось ли за деревьями огоньки трамвая.
— Куда ты? Стой под нашим небом, — обеспокоенно сказал малыш.
А когда уже подходил трамвай, он спохватился:
— Я забыл бросить три копейки!
Он забыл опустить в кассу три копейки и оторвать билет, когда ехал в трамвае. И никто не напомнил — трамвай был без кондуктора.
— Ерунда, — успокоил мальчик. — Сейчас поедешь и бросишь два раза. Это ведь все равно.
—
Мальчик помог ему взобраться на площадку вагона. Помог и пошел с остановки.
Малыш хотел махнуть ему рукой. Но как? В одной руке был зонт, в другой — посудина со сметаной. И он просто смотрел вслед большому доброму мальчишке, который подарил ему такое удивительное небо.
Проводив малыша, мальчик вернулся в магазин. Когда мальчик первый раз уходил отсюда, ему показалось, что у порога блеснула трехкопеечная монета. Он почему-то постеснялся поднять ее при малыше. А три копейки были нужны: ехать зайцем больше не хотелось, противно. И мальчик вернулся.
Монетки у порога не было. Мальчик хотел выйти на улицу, но там в это время рванул ветер и дождь приударил так, что асфальт будто закипел.
Это было слишком даже для промокшего насквозь мальчишки. Он остановился в тамбуре — в проходе, решил переждать неожиданный дождевой шквал. Прислонился к узкой стенке, чтобы не мешать людям, которые торопливо забегали в магазин, спасаясь от потоков.
Лишь один человек не спешил. Это была довольно грузная тетя в прозрачном плаще с капюшоном. Она вошла, заполнив собой тамбур, и остановилась, шумно дыша. В руке у нее была тугая кошелка, сплетенная из цветных пластмассовых полосок. Они весело блестели в свете тамбурного плафона. Сверху из кошелки торчали, как зеленые фазаньи хвосты, пучки лука.
Спешили мимо люди, задевали эти хвосты, кошелка дернулась, и мокрые перья лука мазнули мальчика по штанам.
Владелица кошелки повернула к мальчику большое набрякшее лицо. У нее были красные, как у гусыни, глазки.
— Это еще зачем? — Она выбросила слова такой скороговоркой, что получилось непонятно: «Эт-ще-зчем?» — Эт-ще-зчем? — повторила она и машинально сжала в круглом кулаке плетеные ручки кошелки. — Чево тут надо? Чево стоишь-то?
— Какое ваше дело? — сказал мальчик.
— Знаем мы вас таких! — задохнулась хозяйка пестрой кошелки. — Стрельцов по чужим карманам!
Злость, захлестнувшая мальчика, была холодной и прозрачной, как снеговая вода. Он не крикнул и не ощетинил глаза.
Он помолчал секунду и отчетливо сказал, глядя прямо в гусиные глаза:
— Слониха. Мешочница.
Сорвался и выскочил из магазина. Он услышал за собой захлебывающийся крик, оборванный хлопком двери. И побежал, не оглядываясь и отчаянно размахивая руками. Бежал он не потому, что боялся, а потому, что в горле закипали слезы. Однако и сейчас дождю удалось успокоить мальчика. А потом дождь и сам успокоился, стал опять несильным и ровным.
Мальчик бежал все тише и наконец остановился на углу улиц Чехова и Павлика Морозова. Здесь была остановка трамвая. Мальчик решил поехать домой. Без билета так без билета. Он знал, что дома беспокоятся и ждут и будет сегодня еще много неприятностей, но думал об этом устало и равнодушно.
Он стоял и ждал.
Проходили разные трамваи: старые, расхлябанные и новые, с автоматическими дверцами и серебристыми звонками. Но нужного номера все не было.
Сыпались, сыпались крупные круглые капли…