Звёзды против свастики. Часть 2
Шрифт:
– Но ведь если подумать, – наморщил лоб Берсенев, – такой ход представляется вполне очевидным, разве нет?
– Как раз, да, – согласился Кошкин.
– Выходит, они нас, вернее, тебя, – не удержался приколоться Берсенев, – держали за идиота?
– Да кто ж их знает? – усмехнулся Кошкин, взглядом давая понять, что оценил выпад Берсенева, – Надо было спросить об этом у Санчеса, но я как-то не догадался.
– Какие твои годы… – начал Берсенев, но фразу почему-то заканчивать не стал, спросил про другое:
– А вахту-то зачем во блуд вводить было?
– А сам не догадался? – сделал удивлённые глаза Кошкин. – Тогда поясняю:
– И всё-таки я не понимаю… – задумчиво произнёс Берсенев. – О чём думало наше командование, когда давало согласие на стоянку в этом месте, если было очевидно, что лодку заманивают в ловушку? Хорошо, было просчитано, что драки не будет, но до сейфа-то Санчес всё равно мог добраться? Извини, каплей, но разве ты не мог проиграть схватку в каюте?
– Теоретически – мог, – кивнул Кошкин.
– И что тогда?
– Тогда, – усмехнулся Кошкин, – в руки к союзникам попали бы сделанные Санчесом фотокопии чертежей, которые к нашей лодке отношения не имеют. Я прав, командир?
По тому, как красноречиво промолчал Скороходов, Берсенев с грустью понял, что ему самому далеко не всё известно…
На этом рассказ о стоянке «Волкодава» в безымянной бухте можно и закончить, когда бы не хотелось упомянуть об одном маленьком нюансе…
Погрузка припасов шла к концу, когда Берсеневу доложили, что среди прочих обнаружена не проходящая по накладной запечатанная коробка со странной надписью по-русски: «Союзникам от союзников!». С соблюдением всех мер предосторожности коробку вскрыли, и обнаружили внутри дюжину бутылок первоклассного ямайского рома…
Такого до них не делал ещё никто. Переход в 9000 морских миль для крейсерской подлодки и в надводном положении считался запредельным, а уж проделать этот путь без всплытия на поверхность…
К походу готовились основательно. На безымянной базе их хоть и проверили «на вшивость» но затарили всем необходимым под завязку: топливом, пресной водой, продуктами и т. д. по списку. Выйдя в море, провели проверку всех систем. Теперь оставалось нырнуть…
Ласковое солнышко. Лёгкий бриз, обтекая лодку, дует в сторону далёкого американского берега, который отсюда без бинокля уже и не разглядеть. Погода, кажется, шепчет: ребята, вам это надо, туда, в глубину, когда наверху так прекрасно? Надо, не надо… Родина приказала – будем нырять!
– Старпом… – глаза под пилоткой не стальные, а карие, но тоже вполне командирские. – … Весь экипаж побывал на верхней палубе?
– Так точно! – ответил Берсенев. – В том числе и вахтенная смена.
– Добро! Тогда все вниз. Погружаемся!
19-октябрь-41
Пока Курт Раушер (Зоненберг, теперь уже окончательно, канул в небытие) отлёживался в госпитале на территории оккупированной германскими войсками Норвегии, его дальнейшая судьба решалась в Берлине…
Штурмбанфюрер СС Отто Скорцени (Фюрер лично попросил Гиммлера повысить своего любимца через звание) наслаждался жизнью. Купаться в лучах славы всегда приятно, независимо от того, заслуженно ли это, или так, комси-комса. После неудач на Восточном фронте, для поднятия боевого духа германской нации отчаянно требовался Герой, именно такой, с большой буквы. И коли такового не нашлось на поле брани, то почему бы не возвести в этот почётный ранг беглеца из холодного русского плена? Гитлер сказал «надо» – Геббельс ответил «яволь»! Раскрученная пропагандистская машина, перемешав, как и положено, быль с небылицами, с похвальной поспешностью сотворила кумира ещё до того, как нога его коснулась священной германской земли. Разумеется, это не был подвиг одиночки. Да, вначале он был один, переживший поочерёдно и коварную ловушку, и неправедный плен, и заточение на полярном острове, где ему пришлось существовать чуть ли не в обнимку с белыми медведями, мученик-одиночка. И только вера в своих друзей, в великого Фюрера, который помнит о нём, согревала будущего героя лютыми сибирскими (при чём тут Сибирь?) морозами. Дальше шла история о приказе Фюрера, о поисках Скорцени, которыми занимались с риском для жизни лучшие германские агенты, и о том, наконец, как герой был найден и с помощью верных помощников совершил дерзкий побег.
Да, к этому подвигу, помимо нацистских бонз, имена которых спецы из команды Геббельса не скрывали, наоборот, выпячивали, были причастны десятки скромных героев более мелкого масштаба; их имена широкой общественности должны остаться неизвестными. Однако ныне уже оберштурмфюрер Фогель сдуру этого не понял, и попытался искупнуться в лучах славы, которые предназначались лишь Скорцени. За то и поплатился. Помимо очередного звания, ему на грудь повесили ещё и медаль, и быстренько спровадили в Генерал-губернаторство, так теперь фашисты именовали Польшу. Другое дело Курт Раушер…
Руководитель РСХА редко на кого из подчинённых смотрел благожелательно, считая, что излишняя расположенность руководства неблагоприятно сказывается на их деловых качествах. Не сделал он исключения и для только что назначенного руководителя отрядов СС особого назначения.
Сидя напротив хмурого Гейдриха, Скорцени, подражая шефу, также воздерживался от проявления какой-либо радости, тем более что знал: улыбка на его иссечённом шрамами лице выглядит зловещей.
– Я вызвал вас, – произнёс Гейдрих, – чтобы расспросить о человеке, известном вам под именами Клаус Игель и Вальтер Зоненберг.
– Я бы сказал, что это два разных человека, обергруппенфюрер, – чуть подумав, сказал Скорцени.
– Вот как? Давайте подробности! Начнём с Игеля.
– Игель выглядел как мальчишка, играющий в войну. Он упивался отведённой ему ролью, вряд ли до конца понимая, во что влез.
– Вы сказали «выглядел». Думаете, это было притворством?
– То есть вы хотите спросить, обергруппенфюрер, не было ли мальчишество маской, под которой скрывался опытный разведчик? Нет, не было. Я в этом убеждён!