Звёзды против свастики. Часть 2
Шрифт:
– Радиомолчание. Выход в эфир только в самом экстренном случае. Знаю. Но на душе всё одно неспокойно, как, впрочем, и у тебя.
– Это ты по телефону определил? – усмехнулся Берсенев. – Не зря маршальский хлеб кушаешь. За десять тысяч километров волнение в голосе подчинённого распознал.
– Так я не прав?
– Прав. Разумеется, прав. Волнуюсь. И за лодку, и за сына…
– Как всплывут, доложи!
– Слушаюсь, товарищ маршал Социалистического Союза!
Охотское море.
– Акустики – Мостику: по пеленгу сорок пять, шум винтов подводной лодки! – И почти сразу: – Лодка произвела залп тремя учебными торпедами, цель – мы!
«Ни хрена себе!» Начальник штаба Тихоокеанского флота вице-адмирал Согайдачный восхищённо поцокал языком. На мостике линкора паника. Не ожидали и словили гостинец! Эсминцы сопровождения кинулись подставлять борта, но опоздали. Все три торпеды прошли под днищем линкора. Цель поражена! Взвыв сиренами – так воют с досады сторожевые псы, которые прошляпили злоумышленника, – эсминцы кинулись к месту, откуда был произведён залп.
– Отставить противолодочную атаку! – приказал Согайдачный. – Поздно пить боржоми, когда почки отвалились! Всем кораблям выстроиться в линию, будем встречать героев! – Адмирал посмотрел на командира линкора. – Чего скис?
– Да ну! – махнул рукой каперанг.
– Ты руку-то побереги, – посоветовал Согайдачный. – Тебе ею ещё честь Скороходову отдавать, и благодарить за науку, за то, что он с тобой, таким вот показательным способом, своим боевым опытом поделился. Расслабились, понимаешь, без войны-то… А вот и они!
В десяти кабельтовых от линкора всплыла подводная лодка. В бинокль была хорошо видна истёртая, но хорошо различимая эмблема в виде оскаленной собачей пасти.
– Точно, они! – Согайдачный оторвался от бинокля. – Радио комфлота!
Пока ПЛ «КМ-01» в сопровождении почётного эскорта шла во Владивосток, туда же прилетела из Петрограда представительная делегация Главного штаба ВМФ СССР и НИИПК, возглавлял которую контр-адмирал Рудницкий…
Хороший аппетит гостя – сердцу хозяйки услада. Михаил Алексеевич Рудницкий вовсю старался соответствовать, но чувствовалось, что к концу обеда это ему даётся всё труднее. Любовь Берсенева с нарастающим беспокойством следила, как гость с трудом справляется с последним куском особым способом приготовленной красной рыбы, но при этом не забывает нахваливать угощение. Слава богу, обошлось! Тарелка пуста, нож и вилка победно водружены поверх неё параллельно друг другу ручками вправо. Гость сыт, но хозяйка осмеливается предложить:
– Михаил Алексеевич, может, добавки?
– Благодарю, Любовь Родионовна, но, уж не пеняйте, откажусь. Честно признаться, я вашим прекрасным обедом слегка осоловел. Мне бы в самый раз на воздух…
– Тогда
В саду Рудницкий потянул из кармана трубку.
– Я так понял, Вадим Николаевич, у вас в доме не курят? Но здесь вы мне, надеюсь, позволите подымить?
– Сколько угодно, Михаил Алексеевич!
– Спасибо, конечно, но это лишнее. Одной трубки будет в самый раз. Я ведь, знаете, к новым поветриям отношусь с пониманием, и стараюсь себя в общении с табаком ограничивать, но полностью избавиться от сей пагубной привычки, увы, не в силах!
Трубка набита и раскурена. Адмиралы снялись с якоря и не спеша двинулись по дорожке вглубь сада.
– Хорошо тут у вас, – нахваливал Рудницкий. – У меня самого дача под Петроградом, в Терийоках, там тоже замечательно, но, скажу честно, у нас воздух больше тиной пахнет, а тут – океаном!..
Обсудив природу, перешли к делам семейным.
– У вас, Вадим Николаевич, помимо Кирилла, кажется, есть и дочери?
– Да, – кивнул Берсенев. – Александра и Наталья. Обе теперь замужем за морскими офицерами. Один служит в Сов. Гавани, а другой аж в Петропавловске-Камчатском.
– И жёны, естественно, при них? – уточнил Рудницкий.
– Как и положено офицерским жёнам, – подтвердил Берсенев.
– Ну да, конечно… – кивнул Рудницкий. – А вы знаете, Вадим Николаевич, я ведь на Кирилла до сих пор сердит, что он пренебрёг приглашением работать у меня в институте.
– Пренебрёг, говорите… – Берсенев внимательно посмотрел на Рудницкого. – А ведь он, Михаил Алексеевич, мне тогда звонил, советовался. И знаете, какой из его аргументов в пользу флота произвёл на меня наибольшее впечатление?
– Интересно, скажите, если не секрет, конечно.
– Теперь, пожалуй, уже не секрет. Он сказал: Я, отец, когда профессию выбирал, факультетом не ошибся. Подводник должен плавать под водой, а не протирать форменные брюки в лаборатории! Вот как сказал.
– Мальчишка! – выкрикнул в сердцах Рудницкий. – Никакого прагматизма – одна романтика! Простите, Вадим Николаевич, – опомнился Рудницкий, – Просто я возлагал на Кирилла большие надежды…
– А разве он их хотя бы частично не оправдал? – вступился за сына Берсенев. – Вы ведь сами давеча хвалили его отчёты, присланные с борта лодки.
– Хвалил, – кивнул Рудницкий. – И от слов своих не отказываюсь. Скажу больше. В них отчётливо проглядывает будущая кандидатская диссертация!
– Ну вот, видите! – воскликнул Берсенев.
– Да что я вижу, Вадим Николаевич! – Рудницкий в досаде махнул рукой. – Вы ведь в курсе, что мы, я имею в виду НИИ Подводного Кораблестроения, вслед за НИИ Военного Кораблестроения открываем во Владивостоке филиал? Да что я спрашиваю, конечно, в курсе! Вы ведь не просто командующий Тихоокеанским флотом Союза, Вы, говоря высоким штилем, «око государево» в Дальневосточной республике.