Звезды смотрят вниз
Шрифт:
— Да, да, хорошо, — сказал опять Дэвид и подошёл к телефону, тут же на площадке. Когда он вызывал номер телефона Хильды, он услышал, как удовлетворённо щёлкнула дверь миссис Такер.
Дозвониться к Хильде удалось не сразу, но, как только их соединили, Хильда ответила. Секунду длился звонок, и затем раздался голос Хильды. Она, очевидно, сидела в ожидании у телефона.
— Алло! Хильда, вы?
Голос Дэвида, помимо его воли, звучал равнодушно и устало.
— Дэвид! Я весь день
— Слушаю.
— Мне нужно вас видеть сегодня, сейчас.
Он медлил.
— Простите, Хильда, но я несколько устал. Может быть, вы позволите…
— Это необходимо, — перебила она. — Очень важно. Сейчас.
Пауза.
— Но в чём же дело?
— Не могу объяснить по телефону. — Она помолчала. — Дело касается вашей жены.
— Что?!
— Да.
Он стоял с телефонной трубкой в руке, как наэлектризованный. Исчезла усталость, безразличие, все.
— Дженни, — сказал он как бы про себя.
— Да, — подтвердила Хильда.
Снова мгновение без слов, потом Дэвид заговорил быстро, почти бессвязно:
— Вы видели Дженни? Где она? Говорите же, Хильда. Вам известно, где Дженни?
— Да, известно, — донёсся ответ Хильды, и снова в душе Дэвида все всколыхнулось.
— Так скажите же! Почему вы не можете мне сказать?
— Вам надо прийти ко мне, — отвечала она ровным голосом. — Или, если хотите, я приду к вам. По телефону мы об этом разговаривать не можем.
— Ну, хорошо, хорошо, — торопливо согласился он. — Я сейчас приеду.
Он повесил трубку и бегом спустился по лестнице, по которой только что так медленно поднимался. Наняв на Булл-стрит проезжавшее такси, он помчался к дому, где жила Хильда. Через семь минут он звонил у её двери.
Прислуги не было дома, и Хильда открыла сама. Он жадно смотрел на неё, чувствуя, что сердце у него глухо колотится от этой спешки и волнения. Он изучал лицо Хильды.
— Ну? — сказал он быстро.
Он почти надеялся, что Дженни окажется здесь, у Хильды. Может быть, поэтому Хильда и просила его приехать к ней?
Но Хильда покачала головой. Лицо её было бледно и печально. Она ввела его в комнату, окно которой выходило на Темзу, и села, не глядя на него.
— В чём же дело, Хильда? — спросил он. — Случилось что-нибудь неприятное?
Она сидела совершенно неподвижно и прямо в своём строгом тёмном платье. Чёрные волосы, зачёсанные назад, открывали бледный лоб, красивые бледные руки лежали на коленях, выделяясь на тёмном платье. Казалось, что она боится заговорить, и она, действительно, боялась. Но, наконец, сказала:
— Дженни сегодня пришла ко мне в клинику.
— Она больна? — лицо Дэвида выразило тревогу.
— Да, больна.
— И она в больнице?
— Да, в больнице.
Молчание.
— А чем она больна? — спросил он. — Неужели серьёзно?
— Да, боюсь, что довольно серьёзно, Дэвид.
Хильда все ещё не глядела на него.
— Она сегодня днём пришла ко мне на амбулаторный приём. Она не подозревает, что так серьёзно больна. Она просто обратилась ко мне, так как меня она знает…
— Но это опасно? — допытывался Дэвид с испугом.
— Да… внутренняя опухоль… Думаю, что опасно.
Он смотрел широко открытыми глазами на Хильду, но видел не её, а Дженни, бледную маленькую Дженни, и в глазах его была тревога и глубокая нежность.
Он сделал инстинктивное движение:
— Я сейчас иду в больницу. Не буду терять ни минуты. Вы пойдёте со мной или мне одному идти?
— Погодите, — сказала Хильда.
Он остановился на полпути к двери. Теперь у Хильды побелели даже губы. Она была в ужасном замешательстве.
— Мне не удалось поместить Дженни в клинику святой Елизаветы, — сказала она. — Я сделала всё, что могла, но не удалось. Видите ли, есть причина… мне пришлось отослать её… — устроить её в другой больнице… пока.
— В какой?
Хильда, наконец, взглянула на него.»Всё равно, рано или поздно узнает», — подумала она и сказала:
— В больнице для венериков на Кеннон-стрит.
Дэвид сначала не понял и в каком-то удивлении уставился на смущённое лицо Хильды: но это продолжалось несколько секунд. Неясный крик боли вырвался у него.
— Ничего не поделаешь, я не могла скрыть это от вас, — сказала Хильда и отвела глаза, потому что ей было тяжело видеть, как он страдает. Она стала смотреть в окно на реку, катившую свои воды внизу. Река текла бесшумно, и в комнате стояла тишина. Тишина длилась долго, долго, пока не заговорил Дэвид.
— Меня пустят к ней?
— Да, я могу это устроить. Позвоню туда сейчас.
Она запнулась, все ещё не глядя на него.
— Или, может быть, хотите, чтобы я поехала с вами?
— Нет, Хильда, я пойду один, — пробормотал Дэвид.
Он стоял, пока Хильда разговаривала по телефону с врачом больницы, и когда она сказала, что всё устроено, он торопливо поблагодарил её и вышел. У него подкашивались ноги. Одну минуту ему казалось, что он сейчас упадёт в обморок, и он прислонился к окружавшей дом балюстраде. Ему было ужасно неприятно. Он боялся, что Хильда выглянет из окна и увидит его, но ничего не мог с собой поделать. В одной из нижних квартир граммофон играл: «Ты сердца моего отрада». Эту песенку теперь повсюду играли и пели, весь Лондон помешался на ней.