Звёзды со вкусом красной икры

И ночной асфальт скоростных дорог

Променять на прибрежный песок.

Гр. «Техпология»

Меня мутит. Нет, серьёзно, меня просто выворачивает наизнанку. Я стою в мужском (надеюсь) туалете бара на Октябрьской и внушаю себе, что всё в порядке. Воздуха не хватает. А ощущения такие, словно вся кровь вместе с кожей отхлынула от черепа и оголила его бледно-белое основание.

Я не люблю смотреть на себя

в зеркало, особенно в такие моменты. Кажется, что тогда извержение неизбежно. Однако в этом треклятом баре зеркала занимают чуть ли не всю стену и краем глаза я всё-таки вижу рукав своей полосатой рубашки и лацканы пиджачка. В зале меня ждёт Вольтер – мой сегодняшний собеседник, такой же бухой, интервью с которым сдавать завтра к обеду. От этой мысли к горлу подкатывает комок бессилия и сжатых в клубок нервов.

Здесь должен быть запасной выход. Я выруливаю из туалета и иду направо, в сторону от зала. Мимо меня проскальзывает удивлённый официант с рулькой под соусом на подносе. Чёртова профессиональная внимательность не подводит меня даже в такие минуты. Я что-то спрашиваю у него, и он кивает в сторону кухни. Миную удивлённо поджаривающих что-то приятно шипящее поваров и оказываюсь у большой двери. Я толкаю её от себя и чуть не падаю в объятия апрельской ночи. Свежий воздух разом бьёт по всем нейронам и слегка отрезвляет.

Вокруг гудит сплошная масса тусующегося народа. Блеск алкогольных даров и купленного на распродаже в Литве лака вызывает у меня лёгкую зрительную галлюцинацию. Кажется, что пространство вокруг заполнили бриллиантовые россыпи. Каждый отдельный вскрик какого-нибудь гуляки заставляет меня вздрагивать. Это из-за того, что я много работаю и очень бурно отдыхаю. Нервы от работы стали совершенно негодными. А ещё их неплохо расшатывает распитие алкоголя с малоприятными и чужими людьми, со своими людьми или просто в одиночку.

Я бреду по пешеходной улочке, проложенной между домами, якобы имеющими историческую ценность, на самом деле являющимися ужасным новоделом и оказываюсь на ярко освещённой стоянке такси. Ныряю в двери на заднее сиденье и молча показываю телефон. Вместо фоновой заставки в виде абстракции у меня стоит скриншот с домашним адресом. Произнести его вслух я просто не в силах.

Простите, вчера ночью (или сегодня утром) я был слишком опьянён весной и не представился. Я журналист-копирайтер в модном столичном интернет-журнале. В данную минуту я поднимаюсь в лифте на восьмой этаж бизнес-центра класса А++ и слушаю щебет двух девочек из отдела по подбору персонала о том, какие тупые соискатели приходят к ним на работу. Наш бизнес-центр заполнен арендаторами почти под завязку и такие разговоры здесь слышны каждый день. Иногда аналогичное можно услышать по отношению к начальству.

В редакции у нас активно работает человека три. Делает вид, что работает ещё семь. Остальные подрабатывают. Я официально оформлен на какой-то онлайн-магазин с банальным названием вроде podkupi.by и числюсь редактором-администратором сайта. Оклад – минимально допустимый в стране. Гонорары отдают в конвертах. Всё шито-крыто, все довольны тем, что обманывают ФСЗН и при этом рассчитывают не дожить до пенсии.

У входа сидит Верочка – очень ответственный секретарь по выпуску и просто секретарь редакции. Она дежурно улыбается, я дежурно прикладываю карту учёта рабочего времени. Вере около двадцати пяти и она встречается с крепким автомехаником. Каждый рабочий вечер он забирает её на линялой БМВ с собственноручно установленной аудиосистемой и антикрылом из которой постоянно грохочет

«Кровосток». Так что Вера – это не вариант.

За столом уже сидит Глеб – наш новостник. Парень отличный, пить с ним одно удовольствие. Пришёл в журналистику, как и я, – не через журфак. Отучился на маркетолога, потом где-то в Интернете почитал мои статьи и понял, что хочет заниматься новостями. По крайней мере, так он мне говорит. Недавно я узнал, что аналогичную льстивую тираду он выдал нашему Иванычу, когда сидел с ним в баре внизу. Однако Иваныч божится, что в жизни не написал ни одной заметки.

Иваныч. Наш спец по рекламе. Самый старший в редакции, ему уже 38. Занимается контекстом (час в день), орёт по телефону и в электронных письмах на тех, у кого мы размещаем рекламу и лебезит с теми, кто размещает рекламу у нас. Естественно, уже разведён. Платит алименты, поэтому числится где-то на 0,25 ставки и реально работает примерно на столько же.

Распахнуты двери в отдельный кабинет, а значит на месте и наша предводительница – Настя Козиятко. С такой забавной фамилией можно было бы делать карьеру в госСМИ, но она встречается с нашим инвестором и поэтому всем довольна. Хипстер, пьянь и выпускница журфака с красным дипломом. Любит халявные дегустации, мобилки на обзорчики и машинки на тест-драйвики. Упорно употребляет в речи феминитивы и отказывается от фотосессий и интервью для таких же убогих журнальчиков как наш.

Из редакторов никого больше нет. SMM-специалист Оля тихонько щёлкает мышкой. Забавный каламбур тут же возникает у меня в голове – серая мышка щёлкает себя на коврике. Но она единственная кто в это утро рад мне по-настоящему.

– Тяжёлый вечерок?

– Ты же знаешь этого Вольтера, слова не вытянешь. Боюсь, придётся самому дописывать.

– Как всегда, – обнажает жёлтенькие зубки Оля.

– Почти, – обнажаю идентичные по цветовой гамме жевала я.

Достаю диктофон, телефон и включаю комп. Пять писем. Одна благодарность, две рекламы и два проклятия. Скидываю рекламу Иванычу, пробегаю глазами благодарность и отправляю в спам проклятия. Вчера вы, возможно, могли подумать, что я отношусь к своей работе наплевательски. Это не так. Просто вместо того, чтобы описывать политическую обстановку в охваченной новой или просто ушедшей на второй круг гражданской войной Ливии я строчу интервью и «гонзо» репортажи. Про войну в Ливии я, кстати, тоже написал. На другой портал, так что это между нами, ладно?

Начинаю разбирать интервью. Подтягиваются другие редакторы – Кира, Артём и Света, а также наш фотокор Лера. Я вяло машу рукой в ответна приветствия, уши мои прочно заняты наушниками и слащаво-тормознутым голосом Вольтера. Вольтер – никто. До этого года я вообще не знал о его существовании, но он едет на «Евровидение», а значит становится почти национальным героем, хотя ещё даже не вышел в финал. Приватные похмельные муки накладываются на общенациональные муки от очередного (неминуемо) провала на песенном конкурсе, на который мне, в сущности, наплевать.

Стартовые пять тысяч символов с пробелами я выдаю легко. Дальше начинается спорный кусок. Мы уже порядком подпили (Вольтер пьёт как бык, гомельская закалка) и начались личные вопросы в стиле YouTube-интервьюеров. Про заработки, самоудовлетворение и девушку. Я не совсем уверен, что полученная информация, которая казалась забавной в одиннадцать вечера в баре на Октябрьской, столь же забавно выглядит в 11 утра на отшибе столицы в бизнес-центре класса А++. Надо спросить у кого-то совета.