Звёзды в глазах
Шрифт:
Помогите, защитите, спасите, он особенный, он пугает, он сильный, он страшный… Она боится, что Андрей выйдет из-под контроля и начнёт воротить дела – любые дела, за которые люди, как Матвей, отлавливают людей, как Андрей. За использование врождённых сил, которые принадлежали им по праву. Но для всего остального мира эти силы были приобретёнными, а потом нужно было либо от них избавиться, либо подавить и поработить. Чтобы ничего не случилось. Чтобы тихо жилось. Чтобы никто не наворотил ошибок, за которые бы у родственников болела душа, но Матвей знал – историю
Телефон беспрерывно моргал пропущенными звонками от матери и отца. Матвей даже думал, насколько его родителей хватит, чтобы достучаться до него, но после девяти эти рвения потупились. Оборвались, будто кто-то перегрыз старый провод, и он оказался этому несказанно рад.
2. Семейный ужин
– Мама! – Андрей врывается в квартиру, в запах травяных, горьких настоек и первым делом зовёт свою мамулю, как это было всегда, как он привык делать, с самого рождения. – Мам?
Он закрывает дверь, прислушивается к тишине и обращает внимание на обувь. Пары чёрных босоножек не хватает, а значит, ушла. В магазин или погулять. Сегодня была не рабочая смена, она говорила, что встретит Андрея, чтобы узнать результаты собеседования. Заранее просила ничего не писать. Пусть будет сюрпризом. Даже если очень плохим сюрпризом.
– Сан! – к Андрею подбегает чёрная кошка с золотистыми глазами и принимается тереться о ноги с заядлой нежностью.
Тот берёт её аккуратно на руки, поддерживая за спину, как ребёнка, и улыбается ей.
– Представляешь, Сан, сам Матвей Григорьев предложил мне стать его протеже! – Кошка лишь трётся о подбородок своей мордочкой. – Ты, наверное, и не слышала о таком? Ну зачем тебе, правда? – засмеялся Андрей. – Он один из первого поколения, кто занял такое высокое место… Он почти управляет «Орионом»! А ведь у него силы не как у меня – с рождения, представляешь! Но о нём столько говорят! И он предложил мне кураторство, представляешь?
Кошка не представляет, но внимательно вслушивается в слова хозяина.
– Но он не сказал, что я прошёл, – осаждает себя Андрей, но улыбаться не перестаёт. – Он сказал, что они перезвонят. Но стал бы он предлагать мне кураторство, если бы не рассматривал мою фигуру? Верно? Верно же, подружка? – обращается он к кошке и тискает её, а та продолжает тереться, не вырываясь из рук. – Сам Матвей Григорьев, ты только представь…
Андрей стягивает носкам кроссовки и проходит с кошкой в свою комнату сквозь шлейфы мамулиных успокоительных, а глаза его переливаются и блестят. Он отпускает Сан на кровать, но та стоит лишь секунду, а потом бросается прочь.
– А вот полежала бы со мной! – Но он не расстроен, наоборот, слишком доволен.
Наверное, этими чувствами он давит и передавливает свою кошку. Падает спиной на одеяло, очки слетают с головы, а он смотрит своими звёздными глазами в потолок и пытается обмыслить всё то, что произошло в здании «Ориона».
Он видел этого
Андрей бы и автограф попросил, если бы не условия, в которых он находился. От него требовалось только отвечать на вопросы и понравится. Понравился ли он достаточно, раз сам Матвей Григорьев предложил своё кураторство? Матвея редко видели с новичками, почти никогда. Его напарниками становились Звёзды, у которых стаж работы в «Орионе» не меньше трёх лет, и то, лишь на непродолжительный период времени? На год? Такого быть не могло, слишком много времени. Полгода? Уже лучше, но всё ещё много. Три месяца – много, но достаточно, чтобы чему-то научить. Месяца – вполне подходящее число для Матвея Григорьева, но абсолютно пустое для напарника.
Андрей чувствует, как искрится в глазах, как покалывается в руках, как ноги становятся легче, как хочется броситься, выпустить силу и бежать-бежать-бежать, обратно к головному офису «Ориона» для того, чтобы всё обсудить с Матвеем, чтобы всё у него узнать. Он его возьмёт? Они будут работать вместе? Сколько? Месяц, два, три? Сколько Матвей даст ему времени? Насколько перспективным окажется для него новичок? А если ничего? Если ничего в этом новичке нет?
Искры утихают, образумились. А Андрей встаёт с кровати, очки убирает в футляр, а сам переодевается и идёт в душ. Оттуда на кухню, смотрит в холодильник. Мамуля ещё ничего не готовила, зато продукты купила. Картошка, морковь есть, мясо на месте, поэтому Андрей, не теряя времени и улыбки, берётся за готовку тушёной картошки.
Пока он чистит, снимает кожуру, нарезает мясо кусочками, Сан вьётся вокруг ног, подвывает, а Андрей сжаливается на один кусочек свинины, от которой Сан чёрный нос воротит и убегает. Андрей не злится. Убирает мясо в блюдце, к корму и продолжает готовить.
Мамуля приходить тогда, когда картошка с мясом на заключительном этапе.
– Мам! – Андрей выскакивает в коридор.
Та вздрагивает то ли от резкого возгласа, то ли от тяжёлых сыновьих шагом.
– Ох, Андрей… ты… ты уже дома?
– Ага. – Он подбегает к мамуле, забирает из её рук пакет, в котором видит торт. – А…
– Бис-бисквитый, как ты л-любишь…
– Я… просто… сказали, что ещё перезвонят. Но представляешь! – спешит Андрей обрадовать мамулю быстрее, чем та расстроится. – Представляешь, сам Матвей Григорьев захотел стать моим куратором!
– О-ого! – выдавливает мама, прижимая серые руки в груди. – Это же… тот мальчик, который… который очень популярен?
– Да, он популярен. – Андрей пропускает мимо ушей то, как говорит мать, что называет почти сорокалетнего мужчину мальчиком, ему важно лишь то, что она его услышала. – Я думал, что ты о нём не слышала.