Звезды в моих руках
Шрифт:
Я не хожу в кружки, не занимаюсь вокалом, хотя люблю петь; мой английский хромает, а на личном фронте без перемен. Иногда я засматриваюсь на парней в школе или на улицах, а также на актеров из сериалов, но никто из них не нравится мне до трепета в сердце. Роза однажды сказала, что я «какая-то неправильная девчонка со странными интересами». Мы потом посмеялись, но она права.
Дома пахнет пюре и свежими котлетами из индейки. Мама всегда вкусно готовит.
– Мой руки и садись ужинать, – зовет она.
– Сейчас, – торопливо переодеваюсь в домашнюю
Мама перехватывает мой обеспокоенно-настороженный взгляд:
– Сегодня он не придет. Сказал, занят на работе.
– А-а… – я сажусь за стол и смотрю в тарелку. Мама уже положила туда пюре, а котлеты настолько горячие, что я вижу исходящий от них пар. Во рту скапливается слюна, в животе урчит. Я беру вилку. – Он давно так не делал.
Я не сразу понимаю, что сказала это вслух. Папины ночевки в другом месте болезненная тема для мамы, да и для меня тоже. Раньше он работал на севере, и мы сильно по нему скучали. Все изменилось, когда папу уволили, и он стал работать в какой-то местной фирме. Ни я, ни мама до сих пор не знаем ее названия.
– Да, давно, – мама садится за стол. Ножки стула со скрипом трутся о плитку. – Давай не будем портить друг другу аппетит ненужными разговорами. Ешь.
– Приятного аппетита, – я уплетаю еду. В любой ситуации она улучшает настроение. Не понимаю тех, кто намеренно голодает. Это вредно и опасно для организма.
Когда с ужином покончено, мама берет тарелки и ставит их в посудомоечную машину. Все лучше, чем портить кожу рук бесконечным мытьем посуды. Резиновые перчатки лежат в ящике для вида, мы никогда ими не пользуемся.
– Когда папа извинится, обязательно скажи мне, – говорит мама.
– Конечно, – я протягиваю к ней руки, чтобы обняться, но она не замечает моего жеста и проходит мимо, погруженная в свои мысли.
Я ухожу в комнату. Ищу в интернете новые виды оригами. Выбираю что-то посложнее, подготавливаю бумагу, а потом сижу, уставившись в стену. Проступок папы, тон мамы, приглашение Кристины, которого у меня нет, все это странным образом спутывается в клубок колючей черной шерсти. Я не знаю, как его распутать. Взять ножницы будет проще.
Глава 2. Жора
Фотография в деревянной рамке шатается. Я вжимаюсь спиной в стену. Бежать некуда, она перекроет мне дорогу. Пытаюсь сосредоточиться и сосчитать хотя бы до пяти. Вдох-выдох, рука на пульсе, а он скачет. Сердце бьется, кровь отливает от лица. Мимо пролетает блюдце, что я подарил ей на восьмое марта в прошлом году, и разлетается белыми осколками по комнате. Один из них царапает мне кожу на руке.
– Я тебя для чего ращу, – кричит мать, – чтобы ты мне двойки из школы приносил?
Она швыряется всем, что под руку попадется. Я забыл убрать сервиз, это моя ошибка. В нашей квартире острые предметы опасны, поэтому перед уходом в школу я убираю их по шкафам.
– Тварь неблагодарная! – мать бросает кружку, которую я вручную разрисовывал несколько суток, чтобы ей понравилась уникальность подарка, на пол. Она не бьется полностью, лишь ручка отскакивает и отъезжает по линолеуму. – Предатель. Такой же, как твой отец. Ничего нормально сделать не можешь!
Тут
Я беру в ванной совок и веник, возвращаюсь и собираю мусор. Она обожает кухонные наборы: сервизы, чайники, кружки, стаканы – все, что можно разбить. Однажды я купил пластиковые стаканчики, за что немедленно был наказан и простоял в углу пять часов. Мочевой пузырь едва не лопнул.
– Сил моих нет на тебя смотреть, – всхлипывает мать. Я исподлобья оглядываю ее. Смотрит на меня сквозь растопыренные пальцы. Сложно отказать человеку, которому ты обязан всем. – Убери этот бардак и скройся в своей комнате. Не выходи оттуда, пока я не позову.
Я поднимаюсь, поворачиваюсь. Она щелкает пальцами, я вздрагиваю.
– Погоди-ка… Ты приготовил мне еду?
– Да, – легко киваю на холодильник, – там спагетти с…
– Избавься от мусора и разогрей мне ужин, – мать вытирает размазанную косметику салфеткой и смотрит на меня темно-серыми глазами. – Чтобы, когда я вернусь из ванной тут стояла горячая еда, а тебя не было. Понял?
Я киваю. Она проходит мимо и захлопывает дверь ванной передо мной. Для таких случаев у меня в ящике стола лежит пачка мусорных пакетов. Я сбрасываю осколки в один, затягиваю узел и выхожу на лестничную площадку. Кидаю мешок в мусоропровод, возвращаюсь обратно и мою на кухне руки. Разогреваю для матери ужин, расставляю столовые приборы, достаю из холодильника наполовину опустошенную бутылку вина. Сегодня оно ей понадобится. Закончив с оформлением стола и разливом алкоголя, я исчезаю в своей комнате и закрываю дверь. Когда-то на ней был шпингалет, но мать от него избавилась. Ей нужно знать, чем я занимаюсь, и плевала она на мое личное пространство. По ее мнению, я лоботряс, а по моему собственному я… Не знаю, кто я.
* * *
– Осанкин, чё спишь? Играй уже в команде! – рявкает тренер.
Я трясу головой, часто моргаю. Свет настенных ламп слепит. Я всю ночь ворочался и смог заснуть только под утро. Кое-как пережил утренние занятия, а теперь должен выложиться по полной, чтобы моя баскетбольная команда не продула.
Я веду мяч по полю, вижу открывшегося игрока и пасую ему. Эта игра тренировочная, можно схалтурить. Я потрачу меньше сил, а тренер будет думать, что я командный игрок. Они все понятия не имеют, как я их ненавижу.
– Жора, аккура… – слышу крик, поворачиваюсь и мяч попадает мне в ногу.
От неожиданности спотыкаюсь и падаю на спину. Мир перед глазами расплывается красными пульсирующими пятнами. Дребезжит свисток – тренер объявляет тайм-аут.
Меня поднимают ребята из команды, они же усаживают на скамью. Кто-то прикладывает к моей ноге пакет со льдом. Я дезориентирован.
– Жора, ты как?
– Блин, куда смотрел-то, Осанкин?
Они все болтают, беспокоятся, а я так хочу, чтобы никого из них не было рядом. Пусть они все исчезнут, провалятся или сдохнут. Мне все равно.