Звон смерти
Шрифт:
– Это было интересно? – Я в этом ни черта не понимаю, Эм. Как я могу судить о поэзии? Но это было забавно. Не смешно, а именно забавно. Некоторые из них были очень грустными, а некоторые…
– Горькими, – подсказал я.
– Это именно то слово, которое я искала. Спасибо, Эд. Стихи о смерти. Правда, это не совсем стихи – в них нет рифмы. Ты хочешь их прочесть, Эм?
– Они все еще здесь? Разве полиция не забрала его вещи?
– Нет, все лежит в большом чемодане на чердаке. Когда приехал тот полицейский из Индианы, он пересмотрел все его вещи, но сказал, что не нашел ничего, что смогло бы помочь следствию. Он велел мне сложить
– Фло, ты разрешишь мне порыться в его чемодане?
– Конечно, Эм, пожалуйста: На чердаке есть свет. Сама я не собираюсь лезть туда с вами, но дам вам ключи. Ты не ошибешься: дверь на чердак находится на третьем этаже как раз напротив лестницы. У чемодана с вещами Лона сломан замок. Он стоит у входа.
– Это просто замечательно, Фло! Может быть, мы будем рыться в этом чемодане довольно долго. Иди спать! Когда мы закончим, я просуну тебе ключ под дверь.
– Значит, я не увижу тебя, Эм?
– Я зайду завтра. Я пробуду в городе до полудня. Еще одна просьба: у тебя есть старые номера «Билборда»?
– Да, некоторые сохранились. Я еще не успела выбросить номера за последние два-три месяца. А зачем они тебе понадобились?
– Лон читал «Билборд»?
– Нет. Я же тебе говорила, что он и слышать не хотел о цирке и шоу-бизнесе. Он не поддерживал знакомства ни с кем из этого круга…
– Я все понял. И тем не менее мне хотелось бы заглянуть в эти старые номера. Я возьму их с собой на чердак и оставлю их там.
– Возьми, если хочешь. Оставь мне только номер за эту неделю, я еще не успела его прочитать.
Она встала с кресла и подошла к шкафу. В шкафу нашлось около дюжины номеров «Билборда». Положив их на стол, миссис Червински сказала:
– Боюсь, это все, чем я могу вам помочь; Подождите минутку! В бутылке еще остался джин. Давайте-ка выпьем на прощанье!
Я попытался отказаться, но она взяла мой стакан и наполнила его почти до краев.
– Не ломайся, Эд. Это только второй твой стакан. Послушай, Эм, ты помнишь ту забегаловку в Бридж-порте?
И все понеслось сначала. Посыпались воспоминания, но на этот раз их хватило ненадолго. Минут через пятнадцать миссис Червински отпустила нас с миром. Я захватил ключ и стопку «Билборда», и мы пошли на чердак.
Чемодан действительно стоял у самого входа. Когда мы подняли крышку, то обнаружилось, что там сложены только носильные вещи. Сверху лежали два костюма: один из них был новым и хорошо отглаженным, а второй – видимо служивший для работы – помятым и поношенным. Дядя Эм нашел старые газеты и расстелил их на полу.
– Раскладывай веши в том порядке, в каком мы будем их доставать, – приказал дядя Эм. – Потом сложим их обратно.
– Хорошо, – сказал я. – А что мы будем искать?
– Откуда я знаю! Может, наткнемся на что-нибудь интересное. Вейс уже осматривал вещи до нас и ничего не нашел. Мы должны представить себе общую картину – ты понимаешь, что я Имею в виду? Ну, начали!
Я прекрасно его понял. Вопросы, которые он задавал миссис Червински, не помогли нам установить связь между ярмаркой Хобарта и Лоном Стаффолдом. Мы не узнали ничего нового об убийстве. Но карлик предстал перед нами как человеческое существо, а не как абстракция. Маленькое сморщенное личико на фоне примятой травы перестало быть просто фотографией убитого. Карлик стал мужчиной. Его мужским мыслям было тесно в крохотном тельце,
– Она права, он действительно жил в Толедо, – сказал я.
На костюме была этикетка от портного из Толедо.
– А этот костюм сшит в Цинциннати; он его заказал у какого-то из здешних портных.
Мы тщательно разложили вещи на расстеленных газетах. Зачем мы это делали? Ведь он никогда не будет их носить. Через год-другой миссис Червински, возможно, бросит эти ненужные тряпки в огонь.
Под костюмами в чемодане лежали, маленькие рубашки и детские носки – эти вещи он мог не заказывать, а просто купить в магазине. Затем мы вынули крохотное пальто и крохотный плащ. Внизу лежало нижнее белье размером на шестилетнего ребенка. Наконец мы добрались до самого дна чемодана. С одной стороны находилась древнейшая пишущая машинка «Корона» с тремя рядами клавиш, а с другой – непочатая пачка писчей бумаги. Несколько отдельных листков лежали сверху.
Я вынул машинку, осмотрел ее и положил рядом с чемоданом. Она была без футляра. Чувствовалось, что ею пользовались довольно часто. В это время дядя Эм изучал пачку бумаги. Эту пачку никто ие вскрывал; бумажный ободок не был надорван.
– Здесь нет книг, кроме этого словаря, – сказал я. – Судя по словам хозяйки, он любил читать. У него должно было быть много книг.
– Необязательно. Есть люди, которые много читают, но не любят иметь книги дома. Обычно это те, кто путешествует или часто переезжает с места на место. Книги много весят и становятся обузой. Я думаю, Лон был из таких людей. Он предпочитал брать книги в библиотеке.
Сначала я отложил словарь в сторону, но потом опять взял и начал листать. Мне хотелось найти пометки или закладки. Словарь был невелик, но я листал его довольно долго. Хорошо, что в чемодане не было других книг – иначе мне пришлось бы потратить на поиски всю ночь.
Дядя Эм взялся за разрозненные листки, лежавшие на пачке бумаги. Я взглянул в его сторону и увидел, – что на листках напечатан текст, состоящий из строчек разной длины. Я понял, что это стихи.
– Писем нет, малыш. Он действительно ни с кем не переписывался.
Я вернулся к словарю, а дядя Эм начал вчитываться в текст, напечатанный на листках.
В словаре я ничего не нашел, отбросил его в сторону и занялся чемоданом, который теперь опустел. Это был самый обыкновенный чемодан – без двойного дна и потайных отделений.
Покончив с чемоданом, я взглянул на дядю Эма. Он все еще читал, но его лицо приобрело странное выражение.
– Эд, сложи, пожалуйста, вещи обратно в чемодан. А этим мы займемся отдельно.
– Там только стихи или что-нибудь еще?