Звон
Шрифт:
– Слова не мужа, а мальчика. Лучшего «подарка» организаторам митинга трудно придумать. Представляю заголовки газет: «Правду травили газом» или «Кому была выгодна газовая атака против мирной демонстрации?» Да нам самим надо охранять каждого митингующего, чтобы ни с одной старушки ни один волосок не упал. Я бы, наоборот, вывел всех наших добровольных «дружинников-заводчан» на патрулирование улиц и объявил об этом. А ещё запустил слух, что в этот день в город для охраны общественного порядка приезжает областной ОМОН, чтобы исключить возможные провокации со стороны конкурентов.
Баранов, Волин и Кулик синхронно перевели
– Надо собрать свой митинг, со своими плакатами, выступающими. Пусть и на площади, и в сознании тех, кто потом это будет смотреть по телевизору, всё смешается. Примем соглашение о сотрудничестве местного актива с заводом. Обсудим вопросы благоустройства микрорайона, установки детских площадок. Словом, надо попробовать перевести негатив в позитив.
– Неплохой ход. Я – за! – поддержал Игоря Николай.
– И я! – не отстал Волин.
– А разве я просил голосовать? – с ухмылкой осадил подчинённых Харин. – Значит, слова «мальчика»? Ну-ну…
В зале повисла «неловкая» тишина, нарушал которую лишь звенящий методичный стук. Харин, словно дятел, долбил ручкой по столу. Очевидно, что директора сейчас беспокоил не предстоящий митинг конкурентов. По всей видимости, он размышлял даже не над словами Кравцова, а над тем, каким уверенным, а самое главное – независимым было это суждение. Именно в этом тоне, лишенном раболепия и подобострастия, усмотрел он главную для себя угрозу.
В висках у Игоря начал пульсировать маленький болезненный звоночек. С каждым ударом харинской ручки он нарастал, превращаясь в невыносимый набат, грозящий взорвать голову изнутри. Кравцов, как в том навязчивом сне, увидел себя откуда-то сверху. Вот он, сжимая кулаки, встает, в несколько быстрых шагов оказывается рядом с пока ничего не понимающим, но уже испуганным директором, выхватывает из его пухлой руки ручку и со всей силы, пробивая стёклышко очков, всаживает её Харину в маленький свинячий глаз, который за долю секунды до встречи с канцелярским оружием расширяется. До того, как кровяная жидкость вперемешку со слизью и стеклами потекла сквозь руки орущего Харина, в последнем взгляде директора Игорь успевает увидеть неподдельный ужас. Звон в голове затих. Он (а может уже не он, а «стрекузнец»?) улыбается…
– Совещание окончено. Все свободны… – на последних словах ручка в кулаке Харина сломалась напополам.
Кравцову захотелось как можно быстрее покинуть зал заседаний, и выскочить на свежий воздух.
– Игорь, ты белый, как мел. С тобой всё в порядке? – обеспокоенно спросила Ксения.
– Да пошёл он… – сквозь зубы процедил Игорь, явно адресуя «послание» Харину, и поспешил на улицу.
7
Шагая по узенькой пешеходной улочке, Игорь старался прийти в себя и успокоиться. Он полной грудью вдыхал весенний воздух, который после душного зала заседаний казался ему целебно-живительным. От головной боли не осталось и следа. Тому, как прошло совещание, Игорь не придавал особого значения. В конце концов, перед хозяином завода за всё отвечает Харин. Пусть он и ломает голову, что делать с этим митингом. А вот очередное видение с участием мерзкого насекомого Игоря сильно взволновало. В его сознании явно происходило что-то
– Возьмите, пожалуйста! – бодрый девичий голос отвлек от тягостных раздумий. Перед Кравцовым стояла девушка-подросток и протягивала цветную бумажку.
– Добро пожаловать в музей. До перерыва на обед минут сорок, ещё можно успеть.
Игорь машинально протянул руку и взял рекламную листовку, а девушка, выполнив свою работу и потеряв интерес к собеседнику, тут же направилась к другому прохожему.
До ближайшей урны, куда чуть было не отправилось приглашение на выставку, Игорь не дошёл всего несколько шагов. Мимолетно взглянув на листок, он остолбенел посреди тротуара, как будто его заколдовали. Прямо в центре листовки Игорь увидел графический карандашный рисунок, на котором звонарь в длинной церковной рясе бил в большой колокол. Под ним красовалось название выставки, выполненное в старославянском шрифте: «Экспозиция «Молитва в звуке». История колоколов городских церквей». Игорь два раза перечитал заголовок флаера и, не раздумывая, направился к музею.
Городской историко-художественный музей располагался неподалёку, на этой же улочке, в трехэтажном старинном ухоженном здании из камня. Перед небольшим крылечком стоял переносной штендер, как две капли воды похожий на листовку в руке Игоря, только во много раз больше. В какой-то момент Кравцову даже показалось, что в звонаре, нарисованном на афише, угадываются черты смотрителя Михаила из Сретенской церкви.
В маленьком прохладном коридорчике музея в углу на стуле дремала старушка. Её иссохшие плечи и грудь укутывал старинный цветастый платок, а голову покрывал нежно-кремовый чепчик в рюшах. Не очень внимательный посетитель вполне мог принять её за музейный экспонат девятнадцатого, а может даже восемнадцатого века. Как только скрипнула входная дверь и на пороге появился редкий гость, «экспонат» открыл глаза.
– Экспозиция платная. Самостоятельный осмотр – 120 рублей. За экскурсовода доплата – 150, – скрипучим голосом торжественно объявила страж музея.
Игорь молча достал из кошелька 270 рублей. Старушка не торопясь пересчитала деньги, придирчиво разглядывая каждую купюру и при этом бубня что-то себе под нос. Оторвав при помощи школьной линейки от двух разных билетных портянок по одному корешку, она протянула их посетителю:
– Прямо, на второй этаж. Там вас встретит гид. Приятной экскурсии.
Провожая взглядом молодого человека, который уже поднимался по лестнице, старушка сняла трубку служебного телефона и через паузу проскрипела:
– Анюта, встречай гостя!
В отличие от «экспоната» на входе Анюта оказалась, как сказали бы в Украине, «гарной дивчиной» лет двадцати пяти – тридцати. Черные брови, большие карие глаза, прямой нос и пухлые губы складывались в портрет, в котором трудно было бы заподозрить музейного сотрудника. Знатная коса из длинных тёмных волос мирно покоилась на груди, выдающейся даже сквозь тугую белую блузку. Именно она (грудь, а не коса) невольно притягивала взгляд Игоря. Чтобы не выходить за рамки приличия, Кравцов сконцентрировал внимание на бейдже: «Младший научный сотрудник Анна Пироженко». Фамилия экскурсовода заставила Игоря улыбнуться. Для большей связи с реальностью произносить её, по мнению Кравцова, следовало с ударением на втором слоге.
Конец ознакомительного фрагмента.