Звонарь. Тень под куполом
Шрифт:
– Только не говорите, что эта лужа хлынула из вашего носа? – уточнила я.
– Вы знаете, более хамовитого человека я еще не встречал.. – сжимая губы от боли.
– А мы на уроке этики?
– А вы бываете, хоть иногда не злой? – прошептал он, не отводя взгляд с моего лица.
– Так и пригласили бы, более доброго..
– Такт, знакомо такое слово?
– Так откуда кровь? – еще раз спросила я, посмотрела на лужу и он вместе со мной..
– Вы странная, более чем..
– Послушайте, Романовский Г. Я. не знаю, что с вами происходит, в следующий
Он еле сдержал улыбку, приняв серьезное лицо, – так меня еще никто не называл.
– Так вам помощь нужна или нет?
– Еще скажите, что я вас позвал?
Вопросительный знак в моих глазах просто отсвечивал.
– То есть, это не вы..
Он мягко улыбнулся, – ладно, вам пора.
Я обиженно отошла в сторону, проводив его до стула и направилась в сторону двери.
– Хотяяяя, – протянул он, – подождите, вернитесь, я вам дам задание, опишите мою внешность, не стандартно, одним или двумя предложениями..
– Я рисую иллюстрации, а не психологические портреты. Я не могу описать человека стандартно, я зря пришла… Я просто не понимаю, зачем вообще нахожусь здесь..
Он не отвечал.
– Вы почему замолчали?
– Предоставил возможность, монологу вашего «я».
– Прозвучало, как упрек. Главное вы меня поняли..
– Понятно.. – опустил он глаза и в тени столовой, которая освещалась огнем камина, я заметила, как длинными ниточками, растягивались на его впалых щеках редкие, черные ресницы.
– Я проделала такой путь, не чтобы вас разочаровать, присядем, если можно, и закройте окно, шум метели приглушает мои мысли.
– Но окна все закрыты, – сказал он и указал рукой в сторону кухни, где было плотно закрыто окно и все форточки.
Я села напротив, он подкинул дров в камин и вернулся на свое место, потягивая спину. Пару раз осмотрела его сверху вниз.
– В доме нет больше никого? – с подозрительной улыбкой спросила я.
– Не переживайте, нас не подслушивают.
– И все же…
– Ну живых точно нет, – ответил он с явной насмешкой, и я немного успокоилась, не понимая, что он хотел бы дополнить свою мысль, но промолчал.
– Итак, бесконечные тени ресниц прикрывают печаль прозрачно-серых глаз, которые поселились на светлом лице, худощавого мужчины, голос которого, стрекочет, словно, дрозд постукивает. Губы напряжены, словно натянутые струны скрипки. Все бы ничего, но мысли его мрачны и туманны, как имя, которого нет… А взор его направлен в неизвестность.
Он молчал долго, так и не дождавшись ответа, я встала и направилась к выходу. Затылком чуя присутствие в доме. Словно, кто-то наблюдает за мной из глухой темноты мрачной лестницы. Сердцебиение учащалось, стоило мне только вспомнить эту убогую лестницу, которая тянулась во мрак, под купол.
Шла по заснеженной улице, около двадцати минут, пока не остановила попутчика. Я села на заднее сиденье с уверенностью, так как на переднем сидела женщина. Пару раз мои и глаза водителя пересеклись через зеркало. Определенно, я их видела, но где и когда, вряд ли вспомню.. Было темно и на улице,
Только я вспоминала лестницу и словно морозным током, ударяло тело и меня встряхивало, я резко всматривалось в зеркало, чтобы найти глаза водителя и прийти в себя. Что же это черт подери?
Внезапно, мне показалось словно кто-то провел ладонью по моим волосам. Я задержала дыхание и словно хотела схватить невесомую ладонь, но боялась пошевелиться. Плод воображения или нечисть, какая-то? В которую я неохотно верю.. Показалось..
Когда машина остановилась во дворе дома, я сделала два шага и этот мужчина протянул руку, в которой, что-то было.
– Ваша перьевая ручка, вы ее чуть не забыли, – прошептал он.
Я ее взяла. Что меня поразило или восхитило, на нем была атласная черная рубашка, в эту метель. Побоялась посмотреть ему в глаза, не хотелось казаться навязчивой, но где же я его видела?
Быстро побежала наверх, не дожидаясь лифта. О, Боги какая к чертям ручка, у меня ее и быть не было. Мать вашу.. Но в тот день, Романовский потребовал принести ручку.. перьевую..
На мосту, у обрыва стояла черная иномарка. Передняя дверь справа открыта. Женщина лет тридцати сидела и смотрела на мужчину. Он стоял в паре метров, спиной, просунув руки в карманы черных классических брюк. Черная атласная рубашка переливалась в первых лучах морозного солнца.
– Если он так решил, уезжай сегодня утром. Я всем скажу, что ты в отпуске. Потом все утихнет хочешь, вернись. Хочешь, нет, оставайся. Что-то скоро произойдет.
– А остальные, что с ними? А цветы? – спросила женщина дрожащими губами, с грустной интонацией в голосе.
– Цветы оживают весной и погибают осенью.
– Цветы – это удел слабых?
– Цветы – это не наш удел, – прошептал мужчина, – ты же знаешь все, о чем говорить не стоит.
– А гордыня – это худший из грехов? – спросила она.
– Если бы я знал, то не выживал бы, хоть ты беги, спасайся..
– Он уже внутри меня… и зовет, – обреченно, ответила она.
– Терпи, я найду выход спасти тебя и себя, нас.
Через пару мгновений приехала другая машина, он сел на заднее сиденье и уехал, женщина пересела за руль автомобиля и уехала в противоположном направлении.
Глава III
Небо, хоть ты будь..
В темном доме раздался звонок, мужчина, придерживаясь за правый бок ответил:
– Ничего особенного, волосы растрепанные, по плечи, пара серых вытянутых глаз, располагающихся на белой коже. Нос, не знаю.. Ее челка прикрывает пол лица. Тони Романова – весьма странно звучит, как и выглядит. Какова же, мы разобьем логику о ее принципы. Цинична, категорична.. Мне кажется, она попала под амнистию в психушке. На сегодня все.. Купол пустует, а душа рвется к небу.. Я очень устал. Она чувствует больше, чем я готов рассказать. Это точно она.. Она пугает меня, глядя в пустоту и я не понимаю ее..