Звонарь
Шрифт:
Но это еще ни о чем не говорит. Почему же Звонарь? Бах надеялась, что найдет информацию о том, что за ним замечены какие-либо сексуальные извращения, тогда все немного прояснилось бы. К тому же если Звонарь - это Джонс, тут должны фигурировать большие деньги.
Неожиданно Бах заметила под дверкой кабинки красные туфли пианистки, и ее вдруг осенило. Почему та тоже пошла вслед за ней в мужской туалет? В этот момент что-то пролетело под дверью, и тут же вспыхнул ярко-фиолетовый свет.
Рассмеявшись, Бах
– Боже мой, нет, - еле выдавила она сквозь смех.
– Со мной этот номер не пройдет. Мне всегда было интересно, что я испытаю, если кто-то бросит в меня шар-вспышку.
– Она открыла дверцу кабинки. Пианистка как раз сняла защитные очки и запихивала их в карман.
– Вы, наверное, начитались дешевых триллеров, - сказала ей Бах, все еще продолжая смеяться.
– Неужели вы не знаете, что эти штуки давно устарели?
Женщина пожала плечами и мрачно развела руками.
– Я делаю то, что мне приказали.
Бах замолчала, потом снова рассмеялась.
– Но вы же должны знать, что вспышка не сработает, если жертву предварительно не накачать специальным лекарством.
– А пиво?
– выпалила пианистка.
– Ого! То есть вы заодно с тем парнем, который взял себе имя из комикса… - Она не могла сдержаться и снова рассмеялась. Ей даже стало жаль эту женщину.
– Видите, не сработало. Наверное, просроченная вспышка или еще что-то в этом роде.
– Она уже собиралась сказать пианистке, что та арестована, но почему-то пожалела ее.
– Ну да, - ответила женщина.
– Но пока вы тут, слушайте: вам надо поехать на станцию подземки "Западная пятисотая штрассе", первый уровень. Возьмите с собой этот листок и введите код направления. Сразу забудьте все цифры, а потом съешьте листок. Понятно?
Бах хмуро разглядывала записку.
– "Западная пятисотая", забыть цифры, съесть листок.
– Она вздохнула.
– Наверное, смогу. Но запомните, я делаю это только ради вас. Когда же я вернусь, я сразу…
– О'кей, о'кей. Поезжайте. И делайте все, как я сказала. Давайте сделаем вид, что вспышка сработала, хорошо?
Предложение было вполне заманчивым. Бах как раз недоставало активных действий. Понятно, что пианистка и Джонс, кем бы он или она на самом деле ни были, связаны со Звонарем. Приняв предложение пианистки, Бах может выйти на его след и поймать преступника. Конечно же, цифры она не забудет.
Она хотела сказать женщине, что арестует ее, как только вернется назад, но та снова ее прервала:
– Выходите через черный ход. И не тратьте время попусту. Никого и ничего не слушайте, пока вам не скажут: "Повторяю три раза". Тогда можете выходить из игры.
– Ладно.
– Бах уже предвкушала, как будет ловить преступника. Вот ее шанс. Обычно люди думают, что работа в полиции состоит
– А платье отдайте мне.
Через секунду Бах вышла через черный ход в чем мать родила, но на лице ее сияла улыбка.
Странно. Она вводила цифры одну за другой, и одна за другой они тут же исчезали из памяти. В руках у нее осталась ничего не значащая бумажка. Надпись могла бы быть и на языке суахили.
– Никогда не знаешь, что тебя ждет, - пробормотала она и села в двухместную капсулу. Потом рассмеялась, скомкала бумажку и сунула ее в рот. Настоящая шпионка.
Она понятия не имела, где оказалась. Капсула почти полчаса кружила по незнакомым местам и в конце концов остановилась на частной станции подземки, которая ничем не отличалась от тысяч других. Ее ждал мужчина. Бах улыбнулась ему.
– Это вас я должна встретить?
– спросила она. Мужчина что-то пробормотал, но так неразборчиво, что она ничего не поняла. Поняв, что Бах не понимает, он насупился.
– Извините, но мне не следует никого слушать.
– Она пожала плечами, чувствуя полную беспомощность.
– Я и не думала, что это сработает.
Мужчина яростно жестикулировал, в его руках мелькнул какой-то предмет. Бах нахмурилась, потом широко улыбнулась.
– Шарада? О'кей… - Но он продолжал размахивать руками, в которых оказались наручники.
– Ну ладно, если вам так хочется.
– Она протянула вперед руки, и мужчина надел на нее наручники.
– Повторяю три раза, - сказал он.
Бах закричала.
Прошло несколько часов, прежде чем ум у нее прояснился. Большую часть этого времени она почти ничего не соображала, только дрожала, хныкала, и еще ее рвало. Наконец она немного пришла в себя. Бах лежала на голом полу в ободранной комнате частной квартиры. Пахло мочой, рвотой, и все вокруг было пропитано страхом.
Она осторожно подняла голову. На стенах видны красные полосы, некоторые свежие и яркие, другие старые, засохшие, почти коричневого цвета. Она попробовала сесть и скорчилась от боли. Кончики пальцев оказались изрезаны в кровь.
Бах подошла к двери, но не нашла даже ручки. Она прощупала все щели. Когда боль в истерзанных руках становилась невыносимой, она прикусывала язык. Дверь не открывалась. Она снова села на пол и обдумала свое положение. Ничего хорошего, но все же кое-что сделать можно.
Прошло, наверное, часа два, хотя точно она сказать не могла. Дверь отворилась. Вошли тот же самый мужчина, вместе с ним незнакомая женщина. Оба сразу отступили в сторону, опасаясь, чтобы на них не напали. Бах сжалась в дальнем углу и, когда они направились к ней, снова закричала.