Звонок с неизвестного номера
Шрифт:
Когда краешек заходящего солнца коснулся кромки моря, еще и с дельфинами повезло – выпрыгнули два, друг за другом. Очень эффектно получилось, мальчик ее будет доволен.
Поручение, ф-фух, выполнено, неужели теперь купаться? А может, и не надо – осень, небо стремительно сереет, холодный ветер задул. Но все-таки скинула платье, осталась в купальнике – зря, что ли, тащилась в такую даль?
Хотела, как молодежь, в воду с разбега, но едва сосчитала про себя до трех и собралась, услышала:
– Добрый вечер!
Очередной
– Не отпускают родные пенаты? – весело обратилась.
Супруги переглянулись. Она продолжала:
– Я б и минуты в вашем положении в Абрикосовке не осталась.
– А куда нам деваться-то? – спросил в удивлении муж.
– Под пальмы! В настоящее лето! Пина-коладу пить!
– Так у нас вроде своя пальма есть, – сказала жена.
– В смысле? Вы ведь дом продали?
– Хотели продать. Но не вышло.
– Как не вышло?!
– Не успели. Михалыч умер, а сын сказал: ему не надо.
Полина Матвеевна замерла.
Только что серое небо стремительно окрашивалось в темные краски ночи, на воде поднималась рябь.
– Вы купаться собирались? Идите скорее, а то совсем холодно будет, – заботливо сказала Плужина.
Полина Матвеевна побледнела.
– Нет. Наверно, не пойду. Что-то нехорошо.
– Может, валидол? У меня есть! – засуетился ее супруг.
– Нет, нет. Ничего не надо.
Полина Матвеевна отвернулась от пожилой четы, быстро надела платье и двинулась прочь. Сердце сковало ледяным холодом. Что она натворила?!
Юрий Михайлович как родился в Абрисовке – семьдесят шесть лет назад, – так в ней и умер. Никогда не тянуло в другие края. А если все-таки уезжал по делам или в отпуск, на второй день начинал скучать – по родной улочке, небу над своим домом, пышнозеленым горам, что окружали поселок.
Даже когда поступил в техникум – недалеко, в краевом центре, – быстро стал киснуть, перевелся на заочное и вернулся домой.
Жена – тоже из местных – его восторгов не разделяла и Абрикосовку величала дырой. Постоянно пыталась сманить – в Питер, Москву, Германию или хотя бы в Ессентуки. В итоге сбежала одна. Просто собрала чемодан, когда Юрий Михайлович был на работе, и исчезла. Сын, маленький Дениска, напрасно ждал, что мама заберет его из садика. Когда к шести вечера всех детей разобрали, мама не пришла и на звонок не ответила, воспитательница вызвала отца. Юрий Михайлович примчался, посадил плачущего мальчика к себе на мопед – слезки сразу высохли.
– Поехали саслыцок кусать! – попросил Дениска.
– Вот еще
Но застали тишину и записку на столе: «Юра, прощай, я ухожу. Делить ничего не будем, Дениса оставляю тебе».
Холодное краткое послание Юрия Михайловича просто убило.
Денис читать умел. Проглядел записку, серьезно спросил:
– Ты будесь ее искать?
– Зачем нам с тобой нужны предатели? – пожал плечами отец. И попросил сына: – Кулинарную книгу из шкафа достань. Будем учиться сами кашеварить.
Соседки ахали: «Как будете одни, без женской руки?»
Но справлялись неплохо. Юрий Михайлович вполне преуспел в приготовлении каш, лечении детских простуд и даже штопать научился. Книг по педагогике не читал – воспитывал сына по собственному разумению. С малых лет – уметь убрать в доме, постоять за себя и принять собственное решение. Денису нравилась техника – пожалуйста, учил младшеклассника обращаться с болгаркой, за штурвал своего катера сажал. Захотел котенка? Не вопрос. Но ухаживать и едой обеспечивать – из собственных средств, на спасательной станции как раз нужен подсобник на подработку.
Денис мечтал стать то капитаном, то владельцем автосервиса, и Юрий Михайлович никогда не подрезал крылья. Сын с десяти лет сам выходил в море и перебирал движок у мопеда.
Одно его в ребенке огорчало: рано стали проявляться материнские гены. Тоже скучно ему в тихой Абрикосовке. Идут на катере, и Денис вздыхает мечтательно: «Вот бы в Турцию махнуть!» А когда со школой на экскурсию ездили в пещеры Адыгеи, отбился от коллектива, самостоятельно отправился подземелье исследовать. Учительницу чуть удар не хватил, искали почти два часа.
И трудовая экономная жизнь Дениса тоже не привлекала. С ранних подростковых лет начал упрекать отца, что «унизительно жить на прожиточный минимум».
– Так учись. Институт заканчивай, карьеру строй, – вразумлял отец.
– Чтоб я стал офисной крысой? Да ни в жисть! – усмехался Диня.
И постоянно «мутил бизнес». Сигаретками в школе приторговывал поштучно. Мастерскую подпольную дома устроил – на футболки модные лейблы крепили.
А в шестнадцать лет материнские гены окончательно взыграли. После девятого класса самовольно забрал документы из школы, заявил:
– Учиться больше не буду.
Прежде отец подобные разговоры жестко пресекал – иногда с помощью ремня. Но сейчас на дворе середина девяностых. В стране бардак, на спасательной станции зарплату задерживали по три месяца. Юрий Михайлович без особых успехов пытался прокормить себя и сына с огорода.
А Денис не уставал повторять:
– Болото наша Абрисовка. Поехали, бать, в Москву.
– И что там делать будем?
– Да что угодно! В «Луже» торговать. На курсе доллара химичить.