Звук воды

Мисима Юкио

Х и к а р у. Кажется, я вижу твой дом. Вон там, что ли?

Я с к о. Да-да, серо-зеленая крыша. В лучах заходящего солнца мой дом виден особенно хорошо. Закат полыхает в окнах, отсвечивает в черепице — и эти блики, как свет маяка, указывают путнику дорогу. (Пауза.)Почему ты молчишь? Скажи хоть слово.

Х и к а р у (нежно). Не нужно слов.

Я с к о. Ах, твои речи — чудодейственный бальзам. Они исцеляют самые тяжелые раны. Твой голос — самое лучшее лекарство… Но я-то хорошо тебя знаю. Исцелив одну рану, ты наносишь другую, еще более

жестокую. Такой уж ты человек — сначала лечишь, потом калечишь. Никаких лекарств, никаких чудес… Я прекрасно все понимаю. Я уже старая. Если меня поранить, рана будет заживать долго, не то что у молодой. Чем нежнее ты говоришь, тем мне страшнее: как же ты меня изувечишь после этого волшебного лекарства? Теперь-то я знаю, что было бы лучше услышать от тебя какую-нибудь грубость…

Х и к а р у. Похоже, ты решила, что в любом случае страданий тебе не избежать.

Я с к о. Так же естественно, как день сменяется ночью, счастье сменяется страданьем.

X и к а р у. Я не думаю, что у меня есть способность делать людей несчастными.

Я с к о. Ты не веришь мне потому, что ты молод. Между тем в одно прекрасное утро ты проснешься, ничего не подозревая, пойдешь выгуливать своего пса и вдруг почувствуешь, что причиняешь страдания почти каждой встречной женщине. Ты поймешь, что сам факт твоего существования заставляет страдать неисчислимое количество женщин. Ты можешь сделать вид, что не замечаешь их, но они — как ни стараются, как ни отводят глаза — все время видят перед собой твой образ. Ты подобен замку, вознесшемуся над распростертым внизу городом.

Х и к а р у. Ладно, давай поговорим о чем-нибудь другом.

Я с к о. Ну давай о другом, хотя я счастлива, что до сих пор не потеряла вкус к подобным разговорам.

Х и к а р у. Отсюда твой дом виден как на ладони: я вижу ставни второго этажа, вижу балконные перила, кажется, они сделаны из дерева… Похоже, дом пуст.

Я с к о. Да, в доме никого. Было бы здорово прожить в нем с тобой всю жизнь до самой смерти.

Х и к а р у. Ну ты скажешь тоже — «до самой смерти»: никто не знает, когда мы умрем. Может быть, по нелепой случайности мы умрем уже завтра. Вот тебе пример — яхта переворачивается…

Я с к о (перебивает). Яхта переворачивается — глупости какие! Стала бы я покупать тебе яхту, которая может так легко перевернуться.

Х и к а р у (раскачивает мачту). Сейчас ты увидишь, как она перевернется.

Яско обвивает Хикару руками. Он заключает ее в свои объятия.

Г о л о с А о и (еле слышно, издалека). Спасите! Спасите!

Аои, чуть приподнявшись на кровати, протягивает, как при молитве, руки. Ее тень падает на парус, как на экран.

Х и к а р у. Мне кажется, я только что слышал чей-то голос.

Я с к о. Вряд ли это был голос, наверное, лисий вой. Днем он доносится с гор и долго еще скользит, подхваченный эхом, над тихим озером.

X и к а р у. И правда, похоже на вой. Все, больше ничего не слышно.

Я с к о. А ты задумывался о том, что бы произошло, если бы рядом с тобой оказалась не я, а другая женщина?

Х и к а р у. Да нет,

как-то не приходилось.

Я с к о. Знаешь, я иногда задаю себе вопрос: почему в нашем мире у каждой вещи есть левая и правая сторона? Сейчас я справа от тебя. А это значит, что твое сердце далеко-далеко, на той стороне. Если же я перейду на левую сторону, то не увижу твой правый профиль.

Х и к а р у. Ну, значит, мне остается только превратиться в газ и испариться.

Я с к о. Хорошо бы… Когда я справа от тебя, я волнуюсь о том, что происходит слева, — мне все время кажется, что там кто-то есть.

Х и к а р у (наклонившись, с борта опускает руку в воду. Говорит и продолжает держать руку в воде). Слева от меня — только озерная гладь. Ну вот, я отморозил руку… Взгляни (показывает Яско мокрую ладонь), она чуть не покрылась льдом. А ведь сейчас только начало осени.

Со стороны кровати из-за паруса доносится стон.

Х и к а р у. Ой!

Я с к о. В чем дело?

Х и к а р у. Ты что, не слышала? Как будто человек стонет.

Я с к о (прислушиваясь). Нет, это мачта скрипит.

Х и к а р у. Ветер поменялся. (Делает вид, что закрепляет парус. Парус при этом остается неподвижным.)…Отсюда хорошо видно, как волнуется под ветром озерный камыш. Поверхность озера подернулась мелкой рябью — такой ветер!

Я с к о. Да-а… Знаешь, если ты полюбишь другую, моложе и красивее меня, если ты женишься на ней…

Х и к а р у. То что?

Я с к о. В общем-то я подумала, что от этого не умру.

Х и к а р у (смеется). Ну вот и замечательно.

Я с к о. Я-то не умру, а вот она… Ее я точно убью. Я буду жить, но моя душа покинет мое живое тело и будет истязать твою молодую жену. Пока несчастное создание не умрет в страшных мучениях, мой призрак не оставит ее в покое ни на секунду, причиняя ей неимоверную боль, принося ей нестерпимые страдания. Каждый вечер я буду навещать ее. Бедняжка, ей предстоит быть замученной до смерти.

Г о л о с А о и (издалека, еле слышно). Спасите! На помощь!

Х и к а р у. Снова голос. Что ж это такое?

Я с к о. Это мачта стонет под ветром. Это ветер завывает над озером.

На полотне паруса отчетливо виден силуэт Аои, простирающей руки к небу.

Г о л о с А о и (гораздо громче, чем прежде). А-а! А-а! На помощь! Спасите!

Х и к а р у (в возбуждении). Несомненно, это человеческий голос.

Я с к о. Это просто ветер доносит со скал предсмертный вопль тетерки, которой лисица перегрызла горло. Посмотри, как близко скалы.

Х и к а р у. Наверное, кто-то тонет.

Я с к о. Никто не тонет. Кроме нас, здесь никто не может утонуть.

Г о л о с А о и (отчетливо): Спасите! Спасите!

Х и к а р у. Это голос Аои!

Я с к о (сквозь смех). Да нет же, это тетерка.

Х и к а р у. Это точно ее голос. Это она зовет.