Звуки Азии
Шрифт:
Звуки Азии
Скрябин ли тут или песня кузнечика
радует слух муравью?
Розы поют про земное, конечное
песню живую свою.
Азия – звук, исходящий из синего,
яркий, светящийся звук.
Вслед ему жёлтый, оттенка красивого,
светит песками разлук.
Взять этот звук бы для новой селекции,
сделать лекарством для ран,
да
саблей-луной Чингисхан.
Звуки летят полукругом, по радуге,
сон украшая земли,
Азия звуком светящимся радует,
словно пески зацвели.
За горсть сухой травы коню...
* * *
О вздохи-выдохи апреля,
пернатые забавы лип!
И хорошо, что дудку Леля
зимой овраги сберегли.
По состоянью небосвода
и хлебной мякоти бугров
легко узнать, что есть свобода
и океан без берегов.
Весна – как пяльцы для узора,
весна – как пальцы в табаке!
И хариус стремится в гору,
и рысь полощется в реке.
Ещё крепка ночей прохлада,
но из могильников седых,
как призрак будущего сада,
исходит дух – весенний дых.
Тропою едем. Хвост лошадки
пугает не'жить по кустам,
и яркий месяц куропаткой
свой клюв протягивает нам.
Тебе, Алтай, я песню эту,
в горах ночуя, пропою
за сойки крик, за очерк света,
за горсть сухой травы коню.
Сон быка
Ах, как трудно расставаться с летом…
Кто у дома, в зарослях пырея
мастерит зелёную карету,
чтоб уехать в осень поскорее?
«Динь-динь-динь» – щебечет наковальня,
«тук-тук-тук» – играют молоточки.
Хороша, светла у лета спальня –
весь Алтай в сиреневой сорочке!
Ну, а осень… сеять капли в землю
будет из серебряной посуды,
чтоб всходила на пригреве зелень
в октябре, не нужная по сути.
Белый бык, слегка голубоватый
от реки, под кожею текущей,
спит и видит светлые палаты,
городок, который в речку спущен.
Видит, как из улочки выходит
ход крестовый списанных трамваев –
мордою стеклянной в огороде
ищут электрическую сваю.
Не найти им, труженикам красным,
подворотню, из которой Каин
выходил, отрыгивая квасом,
грабить быт купеческих окраин!
Сон
и щекочет розовые губы.
Спутаны караты и кареты,
музыка души и душегубы.
И плывут ладьи с Тьмутаракани
воевать сибирские угодья,
песнею удачу заарканив –
жеребца на красном огороде.
Беглым взглядом
Сосновые шурупы,
топор, пила и стих.
Кто сделал этот купол
из досок голубых?
Кто присягнул рассвету
с его молочным сном
летать весенним ветром
за лунный окоём?
Монгольская равнина
в колючках и песках
под утро чешет спину
руками черепах.
О сусликах, лисицах
и змеях с давних пор,
желая зарядиться,
заводит разговор.
А поле на рассвете,
когда пески поют,
застёгивает ветер
на пуговицы юрт.
Утром с постели встану —
ты за окном идёшь
в бурке седой тумана,
широкоплечий дождь.
Вешаешь всюду бусы,
манишь идти с собой,
добрый, зеленоусый,
клумбовый, ледяной!
И озорник к тому же:
не покладая рук
обыкновенной луже
даришь тончайший звук!
Дёргаю колокольчик —
долог его шнурок…
Может быть, кто захочет
свидеться на часок?
Верю: за облаками
вся сойдётся родня,
станет плескать руками,
спрашивать про меня.
«Как ты сюда?.. Надолго?..
Где?.. На Алтае?.. Что ж...»
Ах, ты, в одежде волглой
старый мучитель — дождь!
Монолог аксакала
Мой день не хорош, не плох:
такой он, как есть, мой день!
Течёт золотистый плов
по скомканной бороде.
В семье аксакала нож
всегда во главе стола,
и тем он уже хорош,
что режет хлеб пополам.
Разбрызгивая лучи
о лунный озёрный столб,
сухая полночь молчит,
как пахнущий стружкой гроб.
В её пустоте – зрачки
далёких степных огней.
И выданы басмачи
ногами своих коней.
О, Туркестан огня