Зябрики в собственном соку, или Бесконечная история
Шрифт:
Никакая сила не заставит меня сейчас подойти к вокзалу.
Нет. Я не смогу. Нет.
"Твою мать! А ну соберись, тряпка! Никто, НИКТО не станет объявлять план "Перехват" и перекрывать вокзалы из-за одной украденной книжки!"
"А из-за неизвестного типа с хитрыми приемами?"
"Не станут! Все равно не станут! Нужно взять себя в руки!"
"А если станут? Не тот случай, когда можно рисковать…"
"Никакого риска! Шансов на то, что это ловят меня — ноль! Собрался!"
"Разобрался. Мне страшно. Я не смогу".
"Сможешь!
"Он все поймет! Он сразу же все поймет! Он увидит, что я его боюсь!"
"Не увидит! Если ты возьмешь себя в руки!"
До пешеходного перехода оставались считанные метры. Нужно было решать прямо сейчас.
Пятнадцать шагов до милиционера…
Двенадцать шагов до милиционера…
Десять шагов до…
Девять шагов…
Восемь…
Семь…
В пяти шагах я остановился. Поставил чемоданчик на асфальт и надрывно закашлялся в ладонь. Успокоился. Кашлянул еще пару раз. Вытер лоб рукавом, шумно вздохнул и поплелся к дверям вокзала.
Взгляд милиционера сверлил мне спину. А может, только казалось. По крайней мере, он меня не остановил.
Пешеходный переход я все-таки прошел мимо. Но не от боязни, а имея четкий план действий. Милиционер МОГ обратить внимание на человека, откровенно его боящегося. По каким признакам? Красное лицо, бегающий взгляд, вялая походка… Скрыть это все я не могу, в конце концов, я не йог, настолько своим телом не владею. Что делать?
Не можешь спрятать — выстави напоказ.
В одном из романов Бушкова этот прием назывался "надуть маску". Не прятать особенности, которые могут тебя выдать, а наоборот, утрировать их.
Лицо красное? Да вообще! Еще и мокрое от пота (на самом деле — от найденной за углом колонки).
Ноги подкашиваются? Да еле-еле иду!
Глаза прячу? Да и вовсе сгорбился!
Что получилось в итоге? Больной простудой.
Я немного опасался, что кашель окажется перебором, но все-таки прокатило.
Сколько?!
Билет на поезд Раниманск — Большой Гаст — двадцать семь рублей, двадцать восемь копеек. Четверть моей наличности.
Это при том, что до Большого Гаста по карте — чуть больше двухсот кэмэ.
Мда… Знал бы прикуп…
Может, ну его, эту железную дорогу? Выйти из вокзала и пойти… Ночевать… Где-нибудь…
Организм взвыл. Сразу весь.
— Один плацкартный, — решительно протянул я деньги в полукруглое окошечко кассы. Получил маленький картонный прямоугольник с дыркой в середине и отошел к лавкам.
Милые лавочки, из гнутой фанеры, такие удобные, такие манящие…
Быстро кинув взгляд по полупустому залу ожидания, я выбрал себе место. За пустым по вечернему времени лотком с газетами — чтобы не слишком бросаться в глаза — и рядом с девчушкой лет восьми.
Люблю,
— Привет, — грохнул я чемоданчик и плюхнулся на соседнее сиденье.
— Привет, — серьезно посмотрела на меня малышка. Я вообще заметил, что девочки дошкольно-раннешкольного возраста отличаются такой серьезностью и рассудительностью. Пусть и детской. С мальчиками не так, те в любом возрасте оболтусы и разгильдяи.
— Куда едешь?
— В гости к бабушке, — девочка указала на стоящую в ногах корзину, обмотанную платочком.
Нифига себе, Красная шапочка! Я подавился уже прыгнувшим на язык "А где живет твоя бабушка?", чтоб уж совсем не входить в образ Серого Волка, и задал другой вопрос:
— А мама твоя где?
— Пошла пописать, — не конфузясь ответила "Шапочка".
Жаль. Я-то разлетелся было напроситься сопровождающим к девочке. Во-первых — безобиднее выгляжу, во-вторых — надо начинать общение с местными жителями. С детьми — проще. Сами много говорят и не удивляются глупым вопросам. Но увы. У нас тут мама писает.
— А папа?
Если тут и папа отирается — нужно сниматься с якоря и отходить на другую стоянку. Ловить нечего.
— Папа умер, — спокойно заявила девочка.
Отставить якорь. Можно попробовать очаровать мамулю. А вот, похоже, и она…
Молодая — угадал! — женщина, лет двадцати пяти, плотненькая, местный типаж, синее платье в белый горошек, точно такое же, как и на дочке, одинаковые каштановые волосы, заплетены в одинаковые косички.
— Добрый вечер! — улыбнулся я.
— Мама…
— Гара, сколько раз я тебе говорила: не разговаривай с чужими людьми! Пойдем!
Я недоуменно посмотрел им вслед. Чего это она… Хотя…
Забылись вы, батенька. Вы — вовсе не симпатичный и спортивный молодой человек, а осунувшийся, бледный и небритый тип…
Осунувшийся…
Бледный…
Небритый…
С зэковским фанерным чемоданчиком…
За кого она меня приняла?!
За кого меня принял милиционер?!
Хотя… Как раз милиционер все понял правильно. Фанерные чемоданы здесь — багаж для небогатых вроде крестьянства, вон, еще один почти такой же стоит. А на зека я не похож. Как раз из-за бледности — те все больше загорелые-прокопченые. Попробуйте целый день лес повалить — обгорите, никакого солярия не надо.
Так что я, с точки зрения менее пугливых личностей — паренек-колхозник.
Ладно. Попутчиков, с которыми можно поболтать, мы еще найдем.
Поезд отходит в час ночи, сейчас, если верить круглым часам над аркой входа в зал ожидания — десять вечера. Три часа можно вздремнуть.
А потом — семь часов в дороге. Отосплюсь…
И, самое главное: Большой Гарт — ДРУГАЯ область.
Сбросим с хвоста милицию.
Глава 12
— Привет.