Зыбучий песок
Шрифт:
– Предупредить! – Пол рассмеялся со всей убедительностью, на которую был способен. – Спасибо большое, но я ничуть не удивлен. Бедняга мнителен настолько же, насколько глуп, и уже много лет зафиксирован на мне. Ради Бога, не принимай его слова всерьез.
– Я и не собирался. К несчастью, он выбрал не самое лучшее время для визитов. – Ферди помолчал. – Кстати, с Арчин все в порядке?
– Да. Эта прогулка пошла ей на пользу. За все время, пока она здесь, я ни разу не видел ее такой спокойной.
– Должен сказать, что я здорово волновался, пока ты не
Боялся, что все вышло, как в прошлый раз – весь рентгенкабинет лежит штабелями, и:
– Если ты хочешь что-то сказать, то не тяни.
Ферди глубоко вздохнул.
– Она ведь могла втянуть тебя в компроментирующую ситуацию и без твоего согласия, верно? Такие вещи очень часто случаются, а потом ворвался этот твой друг Дукинс:
– Довольно, – рявкнул Пол. – Этого не было, ясно тебе, не было! Я полдня возил ее по окрестностям, и мы приехали всего за несколько минут до того, как появился Морис, я готовил ужин на кухне, а Арчин была в ванной.
Он знает мою жену, и его грязный умишко заработал в том же направлении.
Это все. – Он с отсутствующим видом вытер лоб тыльной стороной ладони. – Ладно, я пойду. Кроме всего прочего, у меня перед домом стоит разбитая машина из проката, которую скоро будут искать, так что мне еще надо связаться с полицией. Кстати, я знаю врача, который вел Мориса в Лондоне; я свяжусь с ним и скажу, что мы завтра привезем ему пациента.
– Завтра воскресенье, – возразил Ферди.
– Знаю. Его может не быть в больнице, но:
– Пол, у нас нет столько свободных шоферов, чтобы возить больных по воскресеньям в Лондон! Зато есть несколько свободных коек; и, думаю, ничего страшного не случится, если он побудет здесь, пока не спадет пик, а потом мы отвезем его домой на поезде или просто отпустим.
«Нет. Это невозможно, оставить Мориса в Ченте, чтобы он поливал грязью меня и Арчин.» Пол вскочил на ноги и, сжав кулаки, встал напротив Ферди.
– Я регистратор в этой больнице или ты? Я столько лет возился с этим человеком или ты? Я настаиваю, чтобы его немедленно перевезли к постоянному врачу и в ту больницу, в которой он находился раньше.
Ферди тоже поднялся, и его смуглое иберийское лицо посерело. Ответил он с таким же нажимом:
– А мне случилось сегодня быть здесь дежурным. И я не собираюсь посылать единственную санитарную машину в Лондон только потому, что тебе этого хочется.
– Тогда мне придется найти того, кто за ним приедет.
– Сколько угодно. – Ферди повернулся на пятках и зашагал к выходу. – Это, слава Богу, меня не касается.
Ошеломленный Пол остался стоять перед захлопнувшейся дверью. Он никогда еще не видел этого невозмутимого гвианца в таком бешенстве. Последствия будут ужасными.
«Он поверил Морису. Он думает, что я лгу и хочу спровадить Мориса подальше, пока все не вышло наружу. Он напишет все это в отчет. Я погиб, со мной все кончено.
Проклятье, Арчин, как тебе взбрело в голову разгуливать голой перед этим маньяком?» Эту мысль смыла волна другой, мучительной фантазии. Когда он пришел в себя, то с ужасом осознал,
«Никогда. Что за мерзкая идея. Но если бы Морис…» Он выскочил из ординаторской, потом из здания так, словно спасался от гнавшихся за ним мыслей. У «Иголки» он остановился и на последние деньги, оставшиеся после того, как он поддался импульсу приодеть Арчин, купил бутылку водки.
Дома его теперь преследовало видение не Айрис, а Арчин. Запах, который она принесла из ванной вместе с теплом своей кожи, следовал за ним, куда бы он ни вошел; тень, мелькавшую в углу, он принимал за Арчин, и тут же воображение наполняло руку твердостью ее мускулов и гладкостью кожи.
Безнадежно напившись, он очнулся в четыре утра и обнаружил, что хриплым шепотом умоляет Арчин довершить начатое, сжать железные пальчики на шее Мориса, вытряхнуть из него дух, так чтобы они могли без помех соединиться на полу рядом с его телом.
39
В понедельник утром, изо всех сил стараясь скрыть, каких душевных мук стоил ему приход на работу, он первым делом постучал в кабинет Холинхеда.
– Да, – сказал главврач, поднимая глаза от бумаг. – А, это вы, Фидлер.
Я уже собирался за вами посылать. Садитесь. Говорите сначала, что вы хотели.
Слова отказывались произноситься, и он усилием воли выталкивал их из онемевшего рта.
– Сэр, я много думал над тем, что вы сказали мне в субботу утром – насчет Арчин – и пришел к заключению, что вы правы, лучше будет, если доктор Радж возьмет ее на себя.
– Вы несколько опоздали, Фидлер, – мрачно произнес Холинхед. – У меня в руках отчет об осмотре этого человека, Мориса Дукинса, и я считаю, что говорить больше не о чем. Вы допустили вопиющее нарушение профессиональной этики, и у меня нет другого выхода, кроме как отстранить вас от занимаемой должности и сообщить о вашем поведении в Главный Медицинский Совет.
– Неужели вы верите обвинениям психопата?!
– Если вы приняли Мориса Дукинса за душевнобольного, то ваша некомпетентность столь полна, что я удивляюсь, как вам удалось ввести меня в заблуждение при приеме на работу. И сейчас, и весь вчерашний день, и несомненно тогда, когда, ошибочно оценив его состояние, вы решили, что сможете легко от него избавиться, он полностью владеет своим сознанием. – Холинхед с шумом перелистал бумаги на столе. – Доктор Сильва уверил меня, что в этом нет никаких сомнений.
Пол закричал.
В воскресенье он с большим трудом дозвонился до своего бывшего лондонского коллеги и сообщил ему, что Морис Дункинс в Ченте, и что его необходимо как можно скорее доставить лечащему врачу.
– Простите, старина, – ответил голос на другом конце провода, – не стоит. Не имеет смысла. Я завтра переезжаю в Эдинбург, Чарли эмигрирует в Америку, а больше никто не знает о его болезни. Кроме вас, естественно. Я перешлю вам последние записи, но это все, что я могу сделать.