Зюзя
Шрифт:
Фоменко, всё верно — этого теперь узнаю из тысячи похожих. Приложил приклад ружья к плечу, прицелился в эту гниду. Сейчас пальчиком нажму — и конец будущему князю-ярлу-боярину. Хана зачаткам империи и империализма. Долго целился, со вкусом. А потом опустил оружие. Сам не понимаю почему, словно переклинило что-то. Пусть живёт. В доме его такой сюрприз ожидает — врагу не пожелаешь. Может, в его случае это похуже смерти будет.
Дождавшись, когда четвёрка скроется за поворотом, я спокойно залез на маленькую дрезину, ту самую, что возила меня раньше, позвал добермана и мы покатили к югу.
Но не с моим счастьем было просто так уехать на ворованной технике. Километров через тридцать от той
Я сразу схватил ружьё и прицелился, однако твари оказались быстрее. Лишь последний волк, перед тем как исчезнуть в придорожной растительности, на мгновение задержался и взглянул мне в глаза. От волнения показалось, что не я в него, а наоборот, он в меня целится. Пришлось даже тряхнуть головой, чтобы сбросить наваждение. Когда проморгался — никого уже не было. Зюзя эту встречу никак не прокомментировала, лишь очень внимательно проводила взглядом мелькнувшие в зарослях тени.
Не смотря на все мои ухищрения делать паузы в движении, к обеду стало совершенно ясно, что уже к вечеру, а тем более завтра, я не разогнусь. Хоть и не гнал, но всё же. Болеть будут абсолютно все мышцы, даже те, о которых я раньше и не подозревал. Двигать вверх-вниз вроде бы не тяжёлый рычаг с плавным ходом — что может быть сложного? Оказывается — может. Физическое состояние двигающего. Единственное, что сдерживало меня плюнуть на эту самоходную тележку и продолжить свой путь пешком — это скорость, с которой я удалялся. По моим прикидкам, погоня за мной отправится в лучшем случае во второй половине дня — пока в доме насмотрятся на умерших, пока вернутся к перрону, пока пройдут хоть сколько-то к мосту и стрельбой в воздух привлекут внимание охраны, пока соберутся… Да и будет им в это время дело до пропавшей дрезины? Но вот на это надеяться как раз не стоило — элемент случайности всегда присутствует, как и закон подлости.
Мимо меня изредка мелькали полустанки, обозначаемые какими-то относительно свежими надписями, старые домики, ещё что-то, но мне было не до них. Поглощённый ритмичными движениями рычага, я перестал обращать внимание на окружающий мир, целиком доверившись доберману в этом вопросе. Сам сконцентрировался лишь на «Раз-вдох. Два-выдох», поднять-опустить, ещё десять разиков — и накатом проедусь, дыхание переведу… Настолько расходился, что даже прошляпил какой-то небольшой город, додумавшись посмотреть на надпись на здании вокзала лишь когда тот уже практически скрылся из виду. Возвращаться ради такой малости, как географическая привязка, не стал. Сейчас главное вперёд двигаться, а с картами потом разберусь.
Ближе к вечеру я совершенно выбился из сил и пришёл к выводу, что хорошего понемножку. Проехав очередную пустую деревеньку, вытянувшуюся своей единственной улицей вдоль рельсового полотна, остановил дрезину, на негнущихся ногах сошёл и с сожалением побрёл назад, стараясь унять дрожь в натруженных руках. Напади на меня сейчас кто угодно — голыми руками можно взять.
В безымянной ненаселённом пункте я сразу облюбовал для ночёвки старый сарай без окон, и, не ужиная, рухнул сразу в глубокий сон. Про Зюзю даже не вспомнил к своему стыду, настолько устал.
Проснулся от громкого урчания. Сначала не понял, что это за странные звуки, но потом дошло. Урчало в животах как у добермана, так и
Я не ошибся вчера в оценке своего сегодняшнего состояния — болело всё. Каждая косточка, каждое сухожилие моего беспокойного организма просто вопили о справедливости и необходимости отдыха, а лучше о новых мозгах для владельца. Встать с земли, на которой спал, не удосужившись соорудить хоть какое-то подобие лежанки, никак не получалось. Хотя очень, ну просто очень хотелось. Физиологические надобности даже вирус отменить не смог. А как это сделать, если ноги не ходят, поясница не даёт разогнуться из положения весёлой буквы «Г» и руки трясутся, словно заводные? Правильно — аттракцион не для слабонервных. Шипя от боли, прямо на земле занялся гимнастикой, чтобы хоть как-то размять воющие от такого обращения мышцы. Не знаю, сколько провозился, судорожно извиваясь на глазах у изумлённой моими странными выкрутасами подруги, однако встать смог. Медленно, упираясь руками в стену, добрёл до двери и выпустил поскуливающую от сходного со мной желания Зюзю. Она сразу исчезла в кустах.
Я, не смотря на уже полученное прямохождение, продолжил с остервенением разминаться и уже минут через двадцать, сочтя боль приемлемой для неспешного передвижения, так же покинул нашу ночную стоянку.
Вернулась с утреннего обхода четырёхлапая. По её спокойному, и в то же время голодному виду понял, что в деревне никто из живых не объявился. Не скажу, что расстроился от этой новости, напротив, подхватил ружьё и со спокойным сердцем углубился в сторону от дороги поохотиться. Уже через двадцать минут я ощипывал две птичьи тушки, а доберман с нетерпением следила за моими действиями.
Насытившись, продолжили путь. Пока возвращались к дрезине, я усиленно рассуждал, попробовать продолжить двигаться на ней или не искушать судьбу и двигаться в традиционном режиме. В обоих вариантах было много как плюсов, так и минусов. Однако выбирать не пришлось — транспорт отсутствовал. Понятно, значит погоня за нами была. Теперь если встретят — точно всех собак на меня повесят, и повторно ни за что не выпустят. Но вот почему Зюзя мне ничего не сказала? Сарай, в котором ночевали, стоял достаточно близко к рельсам и не слышать шум, издаваемый самоходными ехалками, она не могла. Не став гадать, просто спросил у неё об этом.
— Вчера вечер приезжать люди, потом ехать дальше. Ругаться, — и, не дожидаясь моего следующего вопроса, продолжила. — Все уезжать. Я проверила.
— Так почему ты меня разбудила? А если бы они по дворам начали ходить — нас бы нашли!
— Ты не просыпаться. Я звала — ты носом громко сопеть, не слышать.
На этот убийственный аргумент мне ответить решительно было нечего, и я поспешил перевести разговор в другое русло.
— Зюзя, ты молодец. С каждым днём твоя речь становится всё лучше и лучше. Скоро совсем как человек говорить будешь. Уже падежи начинаешь осваивать, умница! — и это было чистой правдой.
Моя похвала была ей явно приятна, и мне очень хотелось услышать в ответ что-то вроде: «Спасибо, старалась» или «Ну дык под вашим чутким руководством…», однако вместо этого прозвучал упрёк:
— Ты мне совсем вечером ничего не читать и не рассказывать. Я не интересная, да?
Мне стало очень стыдно. В круговерти последних дней я совершенно упустил любовь добермана к сказкам из виду. Не став юлить, честно перед ней извинился, признал упущения, и клятвенно заверил восполнить всё на ближайшем привале. Лёгкое повиливание пупочкой в ответ совершенно точно означало, что мои извинения приняты.