Зюзя

Булаев Вадим

— Зюзя, ты знаешь, кто здесь был? — решил я прояснить обстановку.

— Три человек, четыре волки. Я не видела, ходила, — замельтешил калейдоскоп из деревьев, кабаньих рож, травы, догонялок с Росей, — нашла только пахнуть где лежали.

— Пойдём, покажешь.

Оставив жителей бывшего Алёшкиного подворья одних, мы пошли осмотреться. Коробов немедленно увязался за нами. Ему, наверное, тоже было неприятно быть пассивным наблюдателем звериного горя, потому и воспользовался первым подвернувшимся поводом смыться — и я его понимаю. Сам по той же причине затеял это мероприятие.

Найти, кроме

множества свежих винтовочных гильз и позиций стрелков, больше ничего не удалось. Никаких пятен крови или ещё чего, позволяющего понять, кто на нас напал или почему. Жаль. Получается, вскрик после одного из моих выстрелов за окном мне почудился в суматохе. Что же, бывает…

Велосипеды, на которых приехал офицер с тем парнем, сгорели. Да вообще всё сгорело — и дом, и баня, и дровяник, даже забор кое-где обуглился. А вот трупа Коростылёва видно нигде не было. В пламя бросили, наверное, чтобы следов меньше оставлять.

Такие результаты меня совершенно не устраивали, и я решил прояснить у полковника. Вдруг из-за его заморочек меня тут зажарить пытались?

— Максим Иванович, кто это был? У меня таких врагов нет.

— Без понятия, Витя… Без понятия…

— Да хорош сказки рассказывать! Гуляли они тут, а пострелять так, для забавы решили!

Коробов остановился, уставился в меня нехорошим, тяжёлым взглядом.

— Виктор. Слово даю, что не знаю, кто это. Сам хотел тебя расспросить про купцов. Думал, понять происходящее поможет, — и, неожиданно, сменил тему. — Ты до гарнизона мне дойти поможешь? Сам я не ходок — и кровопотеря о себе знать даёт, и босиком по стеклу бегать вредно. Все пятки изрезал.

Я задумался. Помочь, конечно, надо. Вот только слишком свежим был урок, что преподали мне в Фоминске.

— Нет, не пойду. До ближайшего жилья проведу, а там сами разбирайтесь. И вот, — я протянул ему отрезы ткани, что нёс для обмена. — Оберните ноги, хоть какая-то защита получится.

Полковник не стал отнекиваться и, усевшись на траву, ловко соорудил себе подобие онучей. Затем поднялся, прошёлся, улыбнулся. Посмотрел на Зюзю.

— Твоя?

— Со мной. Я ей не хозяин.

Он снова прошёлся, критически осмотрел обмотки. Понятно, переживает, чтобы не расползлись при первых шагах — позору не оберёшься.

— Спасибо. Так значительно лучше. Надо идти, чтобы до темноты добраться.

— Хорошо. Давайте только с ними попрощаемся.

Мы вернулись к продолжавшим своё беззвучное обсуждение зверям, и я захотел сказать им что-то ободряющее, правильное, однако не нашёл слов. Максим Иванович тоже стоял с потерянным видом.

— Идите. Мы сами, — правильно истолковал наше замешательство Бублик.

— Может, к нам переберётесь? — спросил офицер. — Тяжело одним будет.

— Мы сами, — повторил свой ответ лабрадор и отвернулся к своим.

— Как идти? А если опять волки с этими… стрелками нападут? — опасливо обозначил свои страхи я.

— Думаешь, если тут останемся, они нас расцелуют? — в тон мне ответил Коробов.

Наши препирания прекратил пёс.

— Идите. Они в другую сторону ушли. Вас предупредят об опасности. Не бойтесь. Уходите!

— Ну, как знаете… Пойдём, Витя.

Я попрощался с разумными, невнятно пробурчав какие-то слова, и мы пошли. Полковник двигался уверенно, явно по знакомой дороге, вот только медленно, иногда останавливаясь на отдых. Зюзя, как обычно, нарезала вокруг

нас круги, стараясь предупредить любую опасность.

Некоторое время шли молча, каждый думал о своём. Однако, после нескольких дежурных и ничего незначащих реплик беседа завязалась сама собой. Не скажу, что был этому рад, отвечал больше из вежливости. Хороших воспоминаний об этом человеке у меня практически не было, а вот отвращение было. Семь лет. Семь грёбаных лет я отдал ему и его подчинённым. Коробов, похоже, это понимал, однако извечная тяга человека скоротать дорогу беседой взяла верх.

— Ты с базы как шёл?

— В сторону Рыбинска, дальше по просёлкам и закоулкам всяким. Через Владимирскую область, в общем.

— А я через Ярославль, затем Углич, только потом в Тверь двинул. Потому и не встретились. Знаешь, когда я вас на волю отпустил, так там такое началось! А ну ка, вся рабсила исчезла! Меня в тот же день и низложили, если пиратскими терминами пользоваться. Догадываешься, наверное, что к этому и так всё шло.

— Догадывался. Нас конвоиры на работы выведут, а сами шушукаются, искоса поглядывая. Как будто мы тупые! Мужики, кроме труда и койки хоть и не видели ничего, но ведь и не глухие были.

— Понимаю. Я не догадывался, знал наверняка. Наш микромир маленький, шила в мешке не утаить было при всём желании. Когда сообщили, что ни сегодня, так завтра переворот будет — решил подготовиться. Потому и бригаду твою отпустил — пусть попляшут сами по посевам, не всё же им на чужих горбах жировать. Там ведь как было — помощник мой со спецами к власти рвались, о карьерном росте мечтали. Тот случай, с Андреем, только катализатором стал. Мгновенно собрание провели, матом покрыли и на ворота указали. Более радикально разбираться со мной побоялись, не все за новыми отцами-командирами готовы были идти. Пришлось семью в охапку и дёру. Одно радует — не сам пошёл. Со мной ещё пара толковых ребят со своими двинули. Не по нутру им перемены были, не верили они в ласковые обещания.

Догонять нас никто не стал. Наверное, думали, что сами передохнем по ходу, однако, как видишь, просчитались. Так вот, дошли мы, значит, до тверского Слизня…

— До чего? — изумлённо переспросил я.

— До Слизня. А ты что, не знаешь ничего? Счастливый человек… — Коробов горько вздохнул. — Везёт тебе…

— В чём везёт? Максим Иванович, подробнее давай.

— Рядом с Мигалово — это аэродром такой недалеко от города, через пару лет после прилёта инопланетян, появилась престранная хреновина. Высота метров сто, диаметр метров двадцать; вся склизкая, липкая, зеленоватая, по форме больше всего на шпиль похожа. Из макушки луч в небо уходит. Слабенький, еле видный. Народ её Слизнем и назвал — а что, очень в точку получилось. Удивительная штука, я тебе скажу. В радиусе двухсот метров от этой приблуды законы физики работают лишь наполовину. Нет, гравитация с оптикой без изменений, но вот электричества нет, даже статического. Пока она росла, тамошние умельцы и из артиллерии по ней лупили, и взрывчатку подкладывали — до одного места. Снаряды произвольно изменяли траектории, взрывчатые вещества не действовали даже при попытках их использовать дедовскими методами — в труху превращались прямо на глазах. Своими глазами фокус видел — на краю этой странной зоны бросают РГДшку без чеки, а она ненужной железкой на землю падает. Затем подбирают — и за пределы означенного радиуса выбрасывают — взрывается как миленькая!