«...И ад следовал за ним»
Шрифт:
— Что тут произошло?
— О, здешние жители пережили набеги индейцев, чуму и наводнение, но затем собаки, одичавшие собаки напали на детей. Загрызли насмерть троих, кажется, маленьких девочек. Набросились на них целой сворой и быстро прикончили. И тогда люди наконец не выдержали и ушли отсюда. Болото — очень плохое и жестокое место.
Сэм отвел взгляд, пытаясь отмахнуться от жутких видений. Девочки, собаки, крики, запах крови. Он тряхнул головой.
— Ха! Здесь вам не место для увеселительных прогулок, сэр. Это совсем не то, к чему вы привыкли, совсем не то. Даже близко не похоже.
Наконец болото начало ослаблять свою хватку.
Затем река разделилась на два рукава, один из которых повернул на восток, а другой — на запад. Ни тот ни другой не показались Сэму многообещающими: быстрые темные потоки, поверхность воды уже не гладкая, словно масло или стекло, а беспокойная, выдающая наличие в черных глубинах скрытых сильных течений, которые жаждут утащить человека навстречу смерти.
— Держитесь крепче, мистер, речка у нас норовистая, — крикнул старик, направляя старую, видавшую виды лодку в правый рукав и удерживая ее строго посредине.
Они стали медленно подниматься вверх, борясь с упорным течением, которое словно старалось заставить их повернуть обратно и попробовать счастья где-нибудь в другом месте. Сосновые заросли отрезали реку от всех признаков окружающей жизни, за исключением самих сосен, облитых темной, тягучей смолой. Это были скипидарные деревья, выпускавшие из себя свои жизненные соки. Погода оставалась отвратительной даже после того, как поднявшееся солнце спалило остатки тумана. Хотя сосны и напоминали Сэму северные равнины Висконсина или Миннесоты, это были другие сосны. Они как будто образовывали стены бесконечно длинного извивающегося коридора — пустоты, какой она является сумасшедшему; сверху немилосердно пекло солнце, а ветерок даже не смел шелохнуть своим дуновением застывший воздух.
Сэм взглянул на часы, чувствуя на коже щекочущее покусывание пота. Он даже подумал было о том, чтобы чуть ослабить галстук, — но нет, он воевал в Арденнах, не снимая галстука, так что этот поступок станет последним, который он совершит перед тем, как принять смерть.
Времени было уже одиннадцать часов утра.
— Далеко еще?
— Терпение, мистер. Нельзя торопить реку. Течение против нас, река не хочет, чтобы мы поднимались вверх. Радуйтесь, что под вами есть доски, которые защищают вашу задницу от того, что внизу.
Так и продолжалось это бесконечное путешествие, пока наконец совершенно непрошеными, словно во сне, на дальнем берегу не появились Фивы.
У Сэма мелькнула мысль: «Неужели я попал в Африку?»
Ибо его взору открылся поселок настолько убогий, настолько запущенный и жалкий, что он просто не имел права на существование в стране, которую Сэм знал как Америку. Даже самые бедные негритянские трущобы Арканзаса не производили такого жуткого впечатления. Фивы представляли собой сборище неряшливых лачуг, крытых раскалившимся на жарком солнце рубероидом, приземистых, вросших в землю складов, облепивших пристань, и немощеных улиц, настолько грязных, что они, наверное, не смогли бы выдержать даже телеги, не говоря уже про автомобиль. На отшибе, чуть выше по течению, стояли развалины того, что раньше, судя по всему, было лесопилкой: почти все стены обвалились, не осталось ничего, кроме сгнившего остова и застывшего водяного колеса.
Сэму
— Смотреть тут нечего. Понятия не имею, зачем вы заставили меня тащиться сюда. Merde. Вы меня поняли? Merde, или, по-английски, дерьмо. Сплошное дерьмо. Ничего, кроме дерьма. Город дерьма. Кто может жить в таком месте?
Пока старик подводил лодку к пристани, Сэм, оглядываясь по сторонам, размышлял о том, что жители оставили город, так же как тот поселок, где одичавшие собаки загрызли маленьких девочек. Однако в то же время он ощущал на себе чьи-то настороженные взгляды.
Сэм предполагал, что лодки приплывают сюда крайне редко и каждая является событием. Следовательно, сейчас на него должны смотреть все обитатели города. И действительно, он чувствовал на себе их взгляды, но опять-таки не видел никаких признаков жизни. Лазарь подошел к берегу, направил лодку на пристань и заглушил мотор.
— Идите вперед, — приказал старик, и Сэм послушно подчинился.
Там, на качающемся носу, он отыскал моток веревки. Как только лодка скользнула бортом вдоль пристани, Сэм соскочил на берег, за веревку притянул лодку к причалу и крепко привязал ее к покосившейся свае, торчащей из воды. Обернувшись, он увидел, что старик таким же способом закрепляет корму.
Сэм подошел к нему.
— Не знаю, сколько это у меня займет. Ждите меня здесь. Держитесь подальше от баров, борделей и прочих рассадников соблазна, какие тут только имеются. У меня есть в городе одно дело; если оно затянется, я обязательно дам вам знать. Ни в коем случае не уплывайте отсюда без меня. Вы все поняли?
— О да, я буду ждать здесь вечно. Не буду ничего делать до тех пор, пока адвокат с севера не получит свои деньги.
— Передайте мне мой портфель.
Отыскав портфель, единственный девственно чистый предмет на борту лодки, Лазарь протянул его Сэму. Сэм расправил плечи, затянул галстук, одернул пиджак, разглаживая складки, убедился, что шляпа сидит на голове прямо, и отправился выполнять порученное задание.
Неужели этот городок населен одними детьми? Маленькие оборванные негритята следовали за Сэмом, держась позади лачуг. Он их не видел, но слышал топот босых ног по грязи. Несколько раз, увидев краем глаза какое-то движение, Сэм резко оборачивался, но негритята поспешно отступали назад. А когда он развернулся и пошел на них, они тотчас же разбежались в разные стороны.
В остальном город казался совершенно безжизненным. Никакой торговли, никакого движения по улицам. Витрины редких магазинов были заколочены. В основном Фивы состояли из лачуг, на взгляд Сэма таких же брошенных, как и склады вдоль пристани. Тем не менее у него снова возникло ощущение, что его разглядывают, пристально изучают. От этого у него по спине пробежал неприятный холодок.
Поднявшись на крутой берег, Сэм наконец наткнулся на взрослую женщину. У нее были большие глаза и морщинистое лицо. Она была завернута в пестрое одеяние, сшитое из разноцветных лоскутков; волосы были туго перетянуты платком, а во рту не осталось ни одного зуба. Сэм понял, что перед ним «матушка», видная фигура в негритянском сообществе. Хотя женщина не производила впечатления сумасшедшей, на Сэма она посмотрела лишь с угрюмой, тупой ненавистью.
— Мадам, прошу прощения, я ищу администрацию округа, мэрию, канцелярию шерифа — любую власть. Вы не могли бы мне помочь?