...И двадцать четыре жемчужины
Шрифт:
— Вот, вот. Так и называли. А вы-то сами не художник?
— Нет. Но я большой поклонник искусства. Коллекционирую картины.
— А русские художники есть в вашей коллекции?
— Есть и русские.
— Я тоже люблю картины. У нас дома есть очень хорошие.
— Современные или старинные?
— Да нет, не старинные, но ценные. Муж в этом понимает. Он художник, но только не по картинам. Рекламой занимается.
— Очень приятно. Он, наверное, связан с живописцами?
— Конечно, он знает многих художников. Некоторые
— Мне бы хотелось познакомиться с вашим мужем. Если это возможно.
— Я узнаю у него и скажу вам.
В следующее свое дежурство Вера Кондратьевна сказала Райнеру, что муж согласен повидаться с ним. Договорились, что Эньшин приедет в гостиницу. Он явился в тот же день и намеревался побеседовать с иностранцем здесь же, но Райнер предложил прогуляться по улице. Они вышли на Кутузовский проспект.
— Семен Михайлович, я человек дела и вокруг да около ходить не имею времени. Я хочу посмотреть ваши картины и тогда кое-что, возможно, предложу вам.
— Как вы хорошо говорите по-русски. Вы что же, в России жили?
— Приходилось бывать, но очень давно. Имею особые способности к языкам. Стараюсь тренироваться в разговоре, чтобы не забыть. Когда бываю здесь, встречаюсь с русскими. Вроде язык помню хорошо.
— А я знаю немецкий...
— Вот как? Я вижу, вы человек образованный. А почему ваша жена работает? У вас что, маленькая зарплата?
— Не в этом дело. Я зарабатываю прилично. Она работает для пенсии.
— И прислуга у вас есть?
— Что вы! С этим у нас очень сложно. Даже за хорошую плату трудно найти домработницу. Никто не идет на эту работу. Правда, одна женщина согласилась помогать, бывает у нас раз в неделю.
— Это плохо. Значит, Вере Кондратьевне приходится и самой работать по дому. А у нас всю домашнюю работу делает прислуга.
— У вас условия жизни другие...
— Это верно... Я имею такие сведения, что у вас трудно живется художникам. Вы согласны с этим?
— Вынужден с вами согласиться.
— Скажите, если не секрет, вы имеете какой-нибудь капитал?
— Что вы? Какие капиталы? Хотя по сравнению с другими я более обеспечен.
— Что же вы имеете, простите за любопытство?
— Квартира, дача, машина и та довольно старая — вот и все.
— Ну-у, это немного...
— А что сделаешь? Приходится себя ограничивать... Это у вас деловой образованный человек имеет широкие возможности...
— Вы бывали в нашей стране?
— Не бывал, но знаю по рассказам...
— Не хотите приехать к нам, ну, предположим, в гости?
— Это очень заманчиво...
— Если у нас продолжатся дружеские отношения, я могу послать вам вызов.
— Благодарю. Но мы так мало знакомы... Какие же дела у вас здесь, в Москве?
— Поездить,
— Когда угодно. Буду очень рад.
Через несколько дней Райнер приехал к Эньшиным. После обеда Вера Кондратьевна оставила мужчин одних. Гость рассматривал картины.
— Сколько вы заплатили этому художнику? — Он указал на пейзаж.
— Я много делал доброго для этого художника, поэтому он продал мне их дешевле настоящей цены, за шестьсот рублей.
Эньшин лгал — он получил этюды Анохина, не заплатив ни копейки.
Райнер в раздумье рассматривал другие картины Анохина.
— Он человек состоятельный, этот художник?
— В деньгах нуждается. Если бы не моя помощь, ему бы плохо пришлось.
— Вы что же, значит, руководитель?
— В некотором роде — да. Со мной считается начальство, признают мой опыт, знания. У нас так же, как и везде, уважают сильных людей.
— Но материально держат в рамках...
— Да. Это неудобная сторона нашей жизни. Сводит значение личности на нет.
— Я хотел бы познакомиться с этим художником. Как его, Анохин?
— Он сейчас в отъезде, вернется не скоро.
Анохин находился в Москве, но Эньшин ни в коем случае не мог знакомить Райнера с ним, даже если бы Райнер и решил купить у него анохинские картины, — это не в его, Эньшина, интересах.
— Сожалею. Но надеюсь, что вы нас познакомите в следующий мой приезд.
— А вы еще собираетесь в Москву?
— Надеюсь, что придется иногда бывать...
Посещение Райнером четы Эньшиных завершилось сделкой: один из пейзажей Анохина Райнер купил, и Эньшин неплохо на этом заработал. Он с большим удовольствием взял в качестве платы валюту, Это было «дружеское начало», как сказал Райнер.
Теперь для Эньшина наступил новый этап в его жизни. Получив валюту, он утратил покой. Мечта накопить капитал и уехать на Запад овладела всеми его помыслами.
И когда через год Райнер снова приехал в Москву, он предложил Эньшину стать посредником в передаче некоторых вещиц от «верного человека», а также оказывать другие услуги, о которых он попросит через «своих людей». «Верным человеком» Райнера был Лисовский.
Райнер был неплохим психологом. Он сразу понял, что ради наживы Эньшин готов на все и потому, бесспорно, примет его предложение и будет служить ему.
Эньшин понимал, что это более рискованно, чем шантажировать Дутько и Дальнева, но вложенные в его руки иностранные купюры обладали такой магической властью и были так притягательны, что он и не думал сопротивляться.
В дальнейшем Райнер иногда присылал для Эньшина письма, в которых сообщал о разных забавных событиях из жизни своей семьи и прочий подобный вздор. Все деловые сообщения Эньшину передавали на словах. Правда, в письмах было и приятное — Райнер обещал устроить чете Эньшиных вызов.