...И грянул гром
Шрифт:
Все это было непонятно и в то же время более чем понятно. Маленькие дети — маленькие заботы, большие дети — это уже не просто большие заботы, но постоянная тревога за детей. Она устала тащить на себе этот воз, и, когда вдруг почувствовала, что кто-то более сильный может принять на себя часть этой ноши, она тут же воспряла духом.
Господи милостивый, как же мало человеку надо!
Предупредив Грязнова, что, видимо, немного задержится, и попросив его тормознуть Агеева, Голованов приехал в офис «Глории», когда уже все были в разъезде и только Филипп Агеев давил кресло, разгадывая кроссворд. Повернувшись на скрипнувшую дверь, он явно обрадовался
— Наконец-то! Явились не запылились. Сказочник, сосватавший Золушку за принца? Убей бог, не помню.
— Перро. Шарль Перро.
Невысокий и худощавый Филипп что-то забормотал, уткнувшись глазами в кроссворд, аккуратно вписал в клеточки подошедшее слово, поднял на Голованова глаза и то ли восхищенно, то ли язвительно-иронично поджал губы:
— Вот чему постоянно удивляюсь, Севка, так это твоим мозгам. Ведь надо же до такого додуматься! Шарль Перро… Сказочник, сосватавший Золушку за принца.
— Так надо было книжки не на самокрутки пускать, а хотя бы сначала читать их, — хмыкнул Голованов.
— Это что, в детстве, что ли?
— Естественно.
— Скажешь тоже, читать… — беззлобно отозвался Агеев, поднимаясь из кресла. — Грязнов сказал, чтобы я тебя дождался. С чего бы вдруг?
— Сейчас расскажу. Придется, видимо, на пару поработать.
Глава четвертая
Тщательный анализ записной книжки сына Марины Чудецкой, на что у Голованова с Агеевым ушло едва ли не три часа, позволил вычленить три группы друзей и знакомых Чудецкого, которые представлялись наиболее перспективными для работы. Первая группа — тусовка или группа наибольшего риска, в которую вошли владельцы мобильных телефонов, которых можно было бы заподозрить в употреблении, а возможно, и в сбыте наркоты. Вторая группа — имена и фамилии девчонок, которым, видимо, время от времени названивал Дима и которые могли пролить свет на его исчезновение. И третья группа, самая многочисленная, на которую и делал главную ставку Голованов. Номера телефонов, имена, фамилии, а то и просто клички, завершавшие исписанные странички записной книжки. Логика, которой руководствовался Голованов, была столь же проста, как оперативная проработка душманов, засевших за глинобитными стенами горного аула.
Как уверяла Марина Чудецкая, а Голованов не имел оснований не доверять ее рассказу, до этого случая Дима никогда не пропадал из дома, а если и уезжал порой к друзьям на дачу, то предупреждал об этом заранее. И если он вдруг исчез неизвестно куда, а сам по себе он не мог испариться, то причастными к этому исчезновению могут быть его новые знакомые, судя по всему тусовочные, с которыми он сошелся в самое последнее время.
— Вот так всегда, — пробормотал Агеев, когда Голованов вручил ему распечатку с номерами телефонов, по которым надо было обзвонить их хозяев и очень мягко и ненавязчиво поинтересоваться судьбой Чудецкого. — Кому-то вершки, а кому-то сплошные корешки.
И замолчал, рассматривая довольно внушительный список с женскими именами.
— Филя! — усовестил друга и бывшего сослуживца Голованов. — Тебе доверено поработать с лучшей половинкой человечества — женщинами. Причем довольно молоденькими. И ты… неблагодарный, вместо того чтобы сказать мне спасибо…
Явно оскорбленный в своих лучших чувствах, он отрешенно махнул рукой и потянулся за лежавшим на журнальном столике мобильником. Ему самому предстояло проработать
Когда услышал ее голос, произнес негромко:
— Здравствуй, это я.
— Здравствуй, милый.
— Как ты себя чувствуешь?
— Да как тебе сказать… И хорошо, и плохо.
— Дима не звонил?
Она только вздохнула в ответ. Скорбно и тяжело.
— Значит, так… — уже более властно произнес Голованов. — Никаких самостоятельных телодвижений, и, если вдруг кто-то весьма настойчиво будет его спрашивать, тут же звони мне.
— Хорошо, спасибо тебе. И еще… Тебя сегодня ждать?
И замолчала в нервозном ожидании ответа.
— Я позвоню тебе. Ближе к вечеру.
Отключившись, Голованов почесал мобильником кончик носа, покосился на Агеева, который собирался, кажется, заваривать чай, и, мысленно обматерив себя, любимого, набрал телефон жены…
Судя по тому предчувствию, которое не покидало его все утро, предстояло объяснение, которое могло закончиться серьезной разборкой.
Совершенно невзрачный внешне Филипп Агеев, к которому женщины почему-то липли как мухи на паскудно красный и столь же паскудно вонючий «портвэйн», оставшийся на донышке граненого стакана, остался верен своему счастью профессионала спецназовца. Руководствуясь собственным наитием и прозванивая подружек Димы Чудецкого не строго по списку — сверху вниз, а выборочно, он сделал охотничью стойку уже на шестом звонке и его голос, в привычной ситуации немного грубоватый, приобрел вдруг целую гамму дополнительных расцветок.
— Вика? Привет, красавица! Жека тревожит.
— Кто-о-о? — видимо напрягая мозги, чтобы припомнить «Жеку», протянула Вика.
— Жека! Ты чего не врубаешься? Нас Димка как-то знакомил. Чудецкий.
— Пианист, что ли?
Моментально сообразив, что в своей тусовке студент Гнесинки действительно может иметь подобное погоняло, кстати довольно приличное, если, конечно, его сравнивать с вором в законе по кличке Жопа, Агеев утвердительно кивнул.
— Он самый, Пианист.
— Ну и чего? — не очень-то ласково отозвалась Вика, у которой, судя по всему, что-то не заладилось со студентом Гнесинки.
— Да в общем-то ничего, — входя в роль, пожал плечами Агеев. — Просто нужен позарезу, а я его второй день найти не могу.
— Ну а я-то при чем? — довольно неприветливо отозвалась Вика, и в этих словах невозможно было не заметить злобных и одновременно обиженных ноток.
— Так вы же вроде бы как…
— Было, да быльем поросло! После того как он слинял к этой сучке, к Нинке Старковой… Короче говоря, пошел бы он на хрен! Так ему можешь и передать.
— Вика! — взмолился Агеев. — Ты же его лучше других знаешь. Да и с Нинкой у него ничего не склеилось.
— Ну и с кем он сейчас? — насторожилась Вика.
— Да вроде бы ни с кем, — вновь пожал плечами Агеев. — Сейчас концерты пошли, так он…
— Какие, на хер, концерты! — взвился в мобильнике девичий голос. — Чего ты мне лапшу на уши вешаешь! «Концерты»… Тоже мне композитор хренов!..
Ее, казалось, невозможно было остановить.
— Думаешь, не знаю, каким он иной раз домой приезжает? Композитор…
— Неужто обкуренный? — «удивился» Агеев.
— Нет, переигравшийся на концертах, — с язвинкой в голосе процедила Вика. — Короче, ищи его где хочешь, только не у меня.