...и Северным океаном
Шрифт:
Урванцев был исследователем несколько иного склада, нежели Толль. С такими Бегичев еще не встречался. Ну вот — спуск по Пясине. Его и экспедицией не назовешь. Какая уж тут слава, какие открытия!
А ради чего все затеяно? Для государственной пользы. Не похож Урванцев на мечтателя, суховат, деловит. Но послушаешь его — мечтатель. Только в помыслах не поиски непознанных земель, а города, рудники, заводы в тундре. Далеко его заносит! Мужик, однако, дельный, в работе трехжильный, сноровистый, у такого есть чему поучиться даже таймырскому следопыту…
К началу августа лодка
Лодка вышла в море. Старались держаться поближе к берегу. Как-то, приглядывая место для ночевки, увидели в воде белые пятна.
Урванцев подумал сначала, что это куски кварца. Нет, не похоже. Причалили.
В воде плавали листы бумаги с записями на английском языке.
Немедленно взялись за поиски. И вскоре нашли пакет из непромокаемой материи. Сохранился адрес: «Господину Леону Амундсену, Христиания. Почта, рукописи, карты, зарисовки».
Леон — брат Руала Амундсена!
В руках Урванцева был пакет, ради доставки которого погибли двое.
При тщательном осмотре нашли другой пакет, адресованный институту Карнеджи в Вашингтоне. Третий, видимо, побывал в медвежьих когтях, и его содержимое превратилось в размокшие, разрозненные листы, на которых проглядывали лишь отдельные слова.
Бегичев подивился тщательности, с которой Урванцев описывал каждый найденный предмет: где лежал, каково состояние. А предметов было много: инструменты, походная аптечка, бритвенный прибор, пуговицы, нитки, крючки, обрывки одежды.
В заплесневевшем кожаном бумажнике оказались деньги и визитные карточки Амундсена, на которых его рукой была написана просьба об оказании всевозможного содействия Петеру Тессему. Что же все это значило? День поисков не дал ничего нового. Теперь лодка шла медленно, с частыми остановками для осмотра берега.
У полуразвалившейся избушки, от которой до Диксона оставалось километров шестьдесят, нашли брошенные две пары лыж, обрывки оленьей шкуры.
Далее до самого острова не удалось обнаружить никаких следов норвежца. Но если все же он погиб где-то недалеко от цели, почему никто из диксоновцев не обнаружил останки?
На Диксоне, куда пришла экспедиция, Бегичев должен был ждать парохода в Дудинку. Чтобы не терять времени, он охотился возле острова.
…Скелет смутно белел в береговой расщелине. Бегичев увидел его с лодки.
На часах, лежавших в кармане полуистлевшего вязаного жилета, прикрывавшего скелет, было выгравировано имя Тессема. На ремешке, привязанном к поясу, блестело золотое обручальное кольцо. «Паулина» — было написано внутри кольца. Так звали жену Тессема.
Норвежец погиб вблизи радиостанции Диксона. Если бы не полярная ночь, он должен был видеть ее мачту!
В дневнике Бегичева сказано: «Он лежал в 4-х шагах от моря на каменном крутом скате. От Диксона (радиостанции) в 3-х верстах». Бегичев не пытался объяснить причину гибели норвежца и отметил лишь, что закончил свою миссию по розыску погибших.
Может быть, несчастный умер от полного истощения?
А могло быть и так:
Когда в Норвегии услышали о находке останков Тессема, газеты вновь вернулись к обсуждению причин трагедии на побережье океана. Однако они не смогли прибавить ничего нового и ограничились легкими упреками в адрес Амундсена, в опубликованных дневниках которого была датированная летом 1920 года запись: «Сообщение о том, что никто не имел никаких вестей от Кнутсена и Тессема, может объясниться только тем, что телеграф на Диксоне не работает: оснований беспокоиться за них нет».
Норвежское правительство поблагодарило советские власти за блестящие результаты поисков спутников Амундсена. Урванцев и Бегичев получили в награду именные золотые часы.
Эти часы Никифор Алексеевич взял с собой в роковой поход, когда во главе первой на Таймыре охотничьей кооперативной артели «Белый медведь» отправился к мысу Входному возле устья Пясины.
И снова загадки…
Осенью 1955 года на Таймыр прилетел из столицы самолет. На мысе Входном московские криминалисты еще раз опросили свидетелей. Затем вскрыли могилу.
Среди присутствовавших был лично знавший покойного Иван Гаврилович Ананьев. Тогда еще совсем молодой человек, он ушел из Дудинки вместе с артелью «Белый медведь». Они добрались до Пясинского озера, и здесь Ананьев повернул к себе на факторию, а Бегичев с товарищами отправился дальше.
Я расспрашивал Ивана Гавриловича об Улахане Анцифере. Он рассказал о его отзывчивости. Охотясь вместе с эвенком Олото, Бегичев отдавал тому все шкуры добытых диких оленей: «У тебя семья большая, тебе всех одевать надо».
— Ведь вот сколько лет прошло, а спросите любого дудинца, спросите кого хотите в тундре — всяк о Бегичеве слышал. Полюбился он людям, наш Никифор Алексеевич!
Бегичев запомнился Ивану Гавриловичу крепким, здоровым, каким был в начале своего последнего путешествия. Двадцать восемь лет спустя Ананьев увидел останки Улахан Анцифера сквозь мутный лед во вскрытом гробу…
Судебно-медицинское исследование было сделано на месте и продолжено потом в Москве с применением новейших достижений криминалистики. Версия о насильственной смерти Бегичева не подтвердилась. Было установлено, что Бегичев погиб от авитаминоза (цинги).
Последняя страница биографии полярного следопыта обрела достоверность. Отпали подозрения, тяготевшие над членами артели «Белый медведь». Пусть этих людей последние годы незаслуженно обвиняла лишь молва — публичное признание их невиновности после кропотливой работы криминалистов было делом нужным и гуманным.
Ради всего этого, безусловно, стоило снаряжать экспедицию к одинокой могиле на берегу Северного Ледовитого океана.
Казалось бы, места гибели двух норвежцев после сделанных находок можно было считать окончательно установленными. Труп Кнутсена был сожжен возле мыса Приметного, где обнаружили остатки костра. Скелет Тессема нашли около Диксона.