...из пены морской. Инверсионная теория антропогенеза
Шрифт:
Дельфины не забыли, они помнят о тех временах, когда (до появления такого гидростатистического приспособления, как обратный ход новорожденных) приплывали рожать в мелкие, теплые, защищенные заводи, где производили на свет маленьких голеньких монстриков с ручками и ножками, которые не могли тотчас плыть за родителями в море. Им предстояло кормиться под нежной опекой стада на мелководье, чтобы потом пережить метаморфоз и уйти в море навсегда. Дельфины помнят, а мы забыли. Почему?
Потому что у нас есть история. Мы познали от древа добра и зла, и если бы помнили все добро, то должны были бы помнить и все зло. Но это, слава Богу, невозможно. История работает, как ластик
У животных истории нет, поэтому они помнят все. Тысячелетия пролетают для них незаметно, незаполненно. Для них не существует ни вчера, ни сегодня, ни завтра. Для них мы все те же, особенно когда раздеваемся, чтобы искупаться. Скорее всего, филогенетическую память дельфинов более всего тревожит вид детей, потому что они более похожи на тех, кого дельфины рожали в древности. У взрослых слишком длинные руки и ноги, их «вытянула» эволюция.
Дельфины любят подплывать к пляжам и курсировать на виду у купающихся. Они нападают на акул, когда те подбираются к местам омовения людей. Они любят сопровождать корабли. Они, наконец, спасают тонущих. Другие киты ничего подобного не делают. Это говорит о нашем близком родстве именно с дельфинами.
Плиний Старший в «Естественной истории» рассказывает о том, что дельфины загоняли рыбу для рыбаков. Охотно приплывают помогать рыбакам амазонские дельфины — инии. В Африке рыбаки вызывают дельфинов на помощь ударами палок по воде. Возможно, древние дельфиниды подобным образом проявляли заботу о своем «лагунном» потомстве: загоняли в их заводи рыбу, чтобы дети учились ее ловить.
Говорят о рекапитуляции органов. В данном случае можно говорить о рекапитуляции чувств.
Легенды и были о тесной дружбе людей с дельфинами всегда очень трогательны и почти невероятны. Во времена Римской империи в городе Гиппоне в Северной Африке (кстати, родине Августина Блаженного) произошло следующее. «Как-то раз один наиболее отчаянный мальчик заплыл очень далеко, и вдруг возле него появился дельфин. Сначала он плыл впереди мальчика, потом за ним, потом стал кружить около него. После этого дельфин опять поднял ребенка на спину и, к ужасу мальчика, поплыл вместе с ним в открытое море. Однако вскоре он повернул обратно и отнес мальчика на берег к его товарищам На следующий день масса людей собралась на берегу, не сводя глаз с бухты. Как и ожидали, дельфин появился и направился к мальчику, но тот удрал от него... Так было и на другой день, и на третий и продолжалось до тех пор, пока жители Гиппо не устыдились своего страха перед животным. Они приблизились к дельфину, стали играть с ним, научились звать его. Они даже трогали его, и он с удовольствием разрешал себя гладить. Постепенно люди становились все смелее и смелее. А мальчик, который первым встретился с дельфином, подплывал к нему, забирался ему на спину, и дельфин катал его по морю» (70, с. 18).
Весть о красивой дружбе мальчика и дельфина разнеслась по свету и в Гиппон повадились туристы со всей империи. Необходимость принимать гостей истощила кошельки гиппонцев и тогда было принято решение тайно убить дельфина. Этот исторический факт красноречиво опровергает известную версию Мессинга, будто Древний Рим являлся страной капиталистической. Будь там капитализм, гиппонцы не тратились бы на прием гостей, а обогащались бы за их счет.
Что и имело место быть в 60-е годы 20 в. в г. Опонони в Австралии. Там самка дельфина приплывала на пляж и нежно играла с детьми, особенно выделяя одну девочку. Существует множество фотографий дельфина Опо. Город наводнили туристы, настолько многочисленные, что на дорогах, ведущих в Опонони, образовались пробки. Среди туристов нашлись маньяки, пытавшиеся стрелять в дельфина. В гостиницах и ресторанах не было где упасть яблоку. Опононцы образовали комитет защиты дельфинихи, которая приносила им бешеную прибыль. «Общение с кротким дельфином, - пишет Э. Олперс, — делало массу людей добрее и лучше... При всем огромном количестве людей, когда на пляж набивалось более полутора тысяч народа, там не бывало ни пьянства, ни драки, ни ссор. Все
Количество подобных случаев не ограничивается двумя рассказанными историями. Дельфины вступали и вступают в тесный контакт с людьми во все времена и на всех континентах. Ничего подобного не делает никакое другое дикое животное.
6. Человек и шимпанзе или синдром Лайэля
В конце 20 в. в научно-исследовательскую практику вошли генетические методы установления родства между видами животных. Появился метод «молекулярных часов». Благодаря ему, генетики начали выстраивать вторую, параллельную систематику, основанную на таких критериях, как скорость эволюционных преобразований и время дивергенции разных видов. Результаты их исследований о человеке и его предках вошли в противоречие с бытовавшими представлениями о морфологии и фенотипии человека и приматов. При этом генетики выдали один шокирующий результат: вывод о генетической тождественности человека и шимпанзе.
Когда началась эволюция человека, антропоидов не существовало в природе. Это доказанный факт и одна из необъяснимых загадок симиальной теории антропогенеза. Сторонники симиальной теории были б честны, если б искали возможных предков людей среди низших обезьян, а не среди антропоидов. Ибо это означает поиск среди тех, кого не было и в помине, когда начался процесс антропогенеза. С другой стороны, совершенно ясно, что переход от низших обезьян к людям невозможен в принципе. Существуют пределы перехода количественных изменений в качественные. Собака, имея индекс цефализации, сравнимый с таковым у низших обезьян (и даже повыше) является другом человека на протяжении почти всей его истории. Однако даже тесное общение с человеком не сделало собаку разумным существом, а ведь человек этого всегда хотел. Искусственный отбор на протяжении миллионов лет был направлен на то, чтобы сделать из собаки настоящего друга, способного не только на автоматическое выполнение команд, но и на восприятие смысла слов. Увы Открывая разные виды гоминид, ученые вначале радовались каждой новой находке, а потом начали приходить в уныние от их многообразия. Безудержное ветвление «древа жизни» никак не позволяло вычертить более-менее убедительную линию происхождения одного-единственного вида Ношо sapiens.
На 1-й Всесоюзной конференции по проблемам эволюции, которая состоялась в Москве в 1984 г. в тот период развития антропологии, когда господствовала эйфория по поводу «молекулярных часов», известный антрополог Е.Н. Хрисанфова из МГУ высказала скепсис в истинности «определений древности человеческой линии эволюции по результатам сопоставления биомолекулярных и морфологических признаков».
«Известно, — сказала она, — что данные молекулярной антропологии используются для обоснования «шимпанзоидной гипотезы» антропогенеза, согласно которой общий предок гоминид и африканских понгид был по существу шимпанзеподобен. Однако отсутствие полного совпадения темпов молекулярной и фенотипической эволюции, особенности морфологии древнейшего афарского австралопитека не позволяют приписывать «шимпанзоидный» облик общему предку гоминид и понгид» (11, сс. 144-145).
Приведу одно из самых категоричных заключений одного из самых авторитетных антропологов: «По материалам сравнительной морфологии нужно считать исключенной возможность преобразования верхней конечности шимпанзе в конечность, свойственную гоминидам» (В.В. Бунак, 13, с.ЗОЗ).
Это мнение очень радикально в том смысле, что отрицание «шимпанзоидной гипотезы» антропогенеза в настоящее время означает автоматическое отрицание истинности биомолекулярных методов, которые претендуют на статус «точного знания».
Если молекулярный метод демонстрирует генетическую тождественность шимпанзе и человека, - какой вывод единственно и можно сделать, оставаясь в рамках симиализма? Что общим предком человека и шимпанзе являлась шимпанзеподобная обезьяна. Однако морфология и данные фенотипической эволюции просто вопиют о том, что этого не могло быть.
Как повести себя в такой ситуации? Должны ли мы отринуть все, что было сделано антропологами до сих пор, - или имеем право изменить исходную посылку, т.е. отказаться от симиализма?