0,5
Шрифт:
Прошел собеседование в федеральную компанию, торгующую телефонами, разукрашенную в желтый цвет. Радостно напевал, возвращаясь домой на велосипеде не по размеру, который одолжил у Марины. В технике вроде всегда шарил, так что работа показалась не особо сложной. Менеджер сорок минут рассказывала ему и еще троим бедолагам, как строится зарплата: оклад – шесть тысяч, остальные деньги – процент с продаж. Пояснила, какие плюсы дает выполнение плана: все твои гроши резко умножаются на 1.2. Магия! Чудо!
Только вот она умолчала, что, если план не выполняется, умножить зарплату придется на 0.8. Заставят. За тебя умножат и поделят.
Умолчала она и о том, что оклад – миф похлеще древнегреческих. Нет-нет, он есть, но только до тех пор, пока ты не продал товара столько, чтобы получить с него эти самые шесть тысяч. А вот продал чуть больше, на семь, к примеру, – дадут семь, и никаких тебе тринадцати в сумме. Вот она, система: одни уйдут – найдутся новые. И так ведь дело обстоит не только в сотовых ритейлах. В этой стране так почти во всех сферах деятельности. Почти бесплатная рабочая сила.
Работа не самая приятная, если честно: в кредит инвалиду «напихать» страховок на пятнадцать тысяч? Пожалуйста! Настроить интернет на телефоне за, а-ну, сколько там по прайсу? Триста? За тысячу! Запросто! То, что вы недееспособны, – вовсе не беда, мы вам такую анкету составим, что любой банк кредит одобрит. По-другому тут просто не выжить. Региональный менеджер наседает: страховки, гарантии, настройки, сим-карты, выручка, доля аксессуаров от этой выручки. Андрей старался не жестить, стремился поступать этично.
Сначала он попробовал устроиться в магазин музыкальных инструментов, кропотливо составив скудное резюме. Ответа не получил, поэтому пришлось понизить требования к работе. Железо продать не сложно – это сделает даже дурак, – тяжело впарить воздух.
Отработал так весну. Отработал лето. Отработал даже осень.
Закончился этот цирк зимой, прямо перед новым годом. Люди покупали подарки, а начальство требовало максимально поиметь каждого. Уволили даже без отработки двух недель. Андрей с облегчением выдохнул, еще не представляя, что на смену локальному, местному цирку приезжает другой, международный и всемирно известный. Там совсем другие трюки выделывать придется.
Служить в армии Российской Федерации – великая честь. Хоть кто-то так думает? Андрей не думал точно. Раньше служба нависала как невнятное и очень туманное будущее, когда ты в школе идешь на первую медкомиссию. В универе ощущалось более явно, но казалось, что времени еще уйма. Какой долг? Да я же ничего не брал! Но вот выбора-то особо и не дают. Там одевают, кормят, местом для сна обеспечат, а велят – ответь «есть». Поэтому явился в военкомат сам. Все равно придется когда-нибудь. Неделю отдохнул после двух месяцев работы практически без выходных, явился. Раз проявил желание самостоятельно – какое еще медобследование? Врачи, выполняя свой план, вместо страховок пихали росписи в нужные графы в кредит твоей жизни, за год выплатишь: задавали по одному вопросу, ставили печать в карте, отправляя нашего новообреченного героя дальше по холодному коридору. В небытие.
Когда все росписи были собраны в один длинный столбец, следовало зайти к начальнику военкомата, или как его там. Настоящий
– Садись! – бросил он весело, указывая на стул. Оглядел Андрея, зашедшего в кабинет, как только из него вышел предыдущий призывник, бледный и перепуганный.
Андрей уселся напротив, протянул ему карточку, опустив взгляд в пол, искоса поглядывая на военного. Тот полистал бумаги или, быть может, сделал вид, что читает. Может, он и читать-то не умел.
– Здоров как бык, под Питер служить пойдешь! – Он говорил громко, чуть не криком, переводя взгляд то на карту, то на Андрея, ожидавшего вердикта. – Там училище офицерское. Взвод охраны. Куришь? Татуировки есть?
– Курю. Есть, – хрипло ответил Андрей, по-прежнему глядя в пол.
– Плохо! Где?
Андрей поднял руку, дав понять, где татуировка расположена.
– М-да, – кисло заключил майор, странно скривив рот. – Подожди!
Достал дорогой смартфон, принялся кому-то звонить. Долго не брали трубку, затем, услышав на той стороне невидимого провода собеседника, майор, поменявшись в голосе, как-то еще больше собрался, расправился, выгладился и начал диалог:
– Павел Денисыч, здорова, это Абрамов. Слушай, дело какое. У меня тут боец. Здоров, служить хочет. Да. Курит. Есть. Возьмешь же? Понял! Ладно.
Послушал, «поугукал», «поагакал», пообщался, попрощался.
– Ну все! Собирай вещи! Будешь служить! И не абы где!
Через два дня, перед самым отъездом, Андрей договорился с молчаливой Мариной, чтобы она придержала его вещи у себя – заботливо сложила все в шкаф. В опустевшем доме нажрался в одиночестве, а к семи утра с диким похмельем и сушняком поехал в военкомат, где и проходил комиссию. Пришлось загодя вызывать такси, накинув сверху триста рублей. Зачем приезжать к семи утра, было не ясно – целый час он просидел в зале один, потом подоспели еще двое. Троицу погрузили в автобус, чтобы отвезти в пункт сбора новобранцев, уже «боевой». Самое красивое, что доводилось видеть в армии, – этот автобус, в котором Андрей провел не больше четверти часа. С телевизором и мягкими сиденьями, с сонным и неспешным водителем, с еще не совсем живыми улочками за иллюминатором. Едешь, засыпаешь, понимаешь, что жизнь кардинально поменяется. Зима. Дубак.
На входе – шмон. С областных военкоматов тоже люди подоспели, всех построили и отобрали нормальную еду. Скоропортящееся. Нельзя, мол, с таким. Вам запрещено, а у дедушек вечером будет пир.
Двадцать минут в «обезьяннике», где сидят практически две сотни таких же бедолаг, как Андрей, и его имя уже кричит какой-то сержант, забежавший сюда со списком. Двадцать минут. Так быстро. Ребята тут по две недели сидят – успел узнать, встретив пару знакомых. Приходишь в понедельник, до пятницы обитаешь здесь, а на выходные отпускают домой. Кого-то вообще разворачивают: приготовишься, друзья тебя проводят гулянкой, голову побреешь, приедешь в военкомат, а там местный медик скажет «не-а», потому что болезнь какую-то раньше никто из докторов не заметил, а он – внимательный. Такое редко, конечно, случается. Всего один призывник, наверное, на сезон выпадает. Счастливчик.