04.1912
Шрифт:
Барри не сводил с неё обеспокоенного взгляда. Даже на правильном, красивом и безучастном лице Брюса обозначилось нечто вроде тревоги.
— Ты знаешь эту женщину? — спросил он, обращаясь к Лиззи.
Лиззи спрятала лицо в рукаве Барри и всхлипнула. Дрожь проходилась по её спине, отбивая дробь беспечными ледяными пальцами. Лиззи прижалась к Барри и закрыла глаза. Холод той мертвящей атлантической ночи гулял у неё за воротником, и табуны мурашек скакали по её напряжённой шее.
Барри подошёл к расспросу с иной стороны. Он обратился к женщине в траурном платье, которая
— Скажите, — мягко попросил Барри, — вы — мисс Мэри Джеймс?
— Да! — вздёрнула нос та. — Я — Мэри Джеймс! Что, собственно, вам от меня нужно?
— Вот… ребёнок, — Барри несколько смутился и неуклюже показал на Лиззи. Та держалась за него мёртвой хваткой погибающей. — Девочка утверждает, что вы — её старшая сестра. Она нашла ваше имя в списке уцелевших пассажиров «Титаника».
Тонкие губы Мэри Джеймс скривились. Она вздёрнула острый нос ещё выше и проскрипела:
— Сестра? У меня никогда не было сестры! Вероятно, вы меня с кем-то путаете!
— Девочка утверждает, — Барри беспомощно показал на Лиззи снова, — что её сестру тоже зовут Мэри Джеймс…
— Мэри Джейн Джеймс, — с важным, как и всегда, видом сказал Брюс и покивал.
Пассажирка на пороге отступила и тяжело вздохнула. В её пронзительно-синих глазах появился туман.
— Увы, — сказала она, — но вы совершенно точно приняли меня за другого человека. Меня зовут Мэри Маргарет Джеймс. Я так и представилась, когда меня вносили в список… ума не приложу, почему меня записали неверно.
Барри и Брюс обречённо переглянулись. Лиззи стояла между ними, немая, неподвижная, словно мёртвая, и широко распахнутыми остекленевшими глазами смотрела в безбрежное никуда, где тонул снова и снова «Титаник», и снова и снова слышала унылые вопли.
— Стало быть… — губы Брюса дрогнули и побледнели, — произошло досадное недоразумение… простите… простите за беспокойство.
Мэри Джеймс обвела обоих стюардов смягчившимся взглядом. Смотреть на Лиззи она избегала, а Лиззи не смотрела на неё. Невидимый груз, тяжёлый, как камень на шее у обречённого утопленника, увлекал её в пустоту, не оставляя ни малейшей надежды на спасение.
— Простите, — повторил Брюс, и Мэри Джеймс закрыла за ними дверь.
Барри тут же обернулся к Лиззи и виновато, как проштрафившийся студент, опустил голову. Лиззи жалась к нему, напряжённая, мрачная, и её губы были сведены в ломаную линию. Её ресницы безумно трепетали, жёлтые веки набрякли.
— Мисс Лиззи, не падайте духом, — мягко сказал Барри и попытался разжать её цепкие пальцы, — не всё потеряно. Я думаю, что нам следовало бы просмотреть список от начала и до конца вместе…
Лиззи оторвалась от его рукава. Она действительно задыхалась, она горела, замерзала и оживала вновь, вырываясь из невидимых кандалов, из цепкой хватки смерти, которая тянула к ней гигантскую костлявую руку. Лиззи развернулась и выдрала из пальцев Брюса листы.
— Осторожнее! — воскликнул он и попытался перехватить руки Лиззи — но Лиззи уже шелестела страницами.
Её пальцы подпрыгивали и отказывались
«А… Б… снова Б… но где же… где же…»
— Мисс Лиззи, — к ней склонился обеспокоенный Брюс, на залысинах которого весело танцевали слабые лучи электрического света, — позвольте мне заняться решением вашей…
Лиззи молча отпихнула его руки и неуклюже перевернула ещё один лист. Пальцы её двигались еле-еле, словно перед этим им пришлось побывать в чане со льдом. Лиззи прошлась взглядом по странице. Язык её как будто примёрз к нёбу, и в горле стало так сухо, словно она не пила вот уже несколько дней.
«Г… Д…»
— Будьте, пожалуйста, аккуратнее, мисс Лиззи, — мягко проговорил над её головой Барри и положил руку на её дрожащую ладонь. Лиззи замерла.
Пальцы Барри казались ледяными, как снег на вершине одинокой горы — всё потому, что её кожа пылала жаром. Лиззи нервно встряхнулась, но Барри её не выпустил. Он мягко поднял ладонь Лиззи, словно учитель каллиграфии, и перебросил назад ещё один лист.
«Дойл… Дойл… снова Дойл… мне не нужны Дойлы! Где Джеймс? Где Мэри Джеймс?»
Барри придерживал дрожащие пальцы Лиззи. Она втягивала воздух то ртом, то носом, давилась и сухо кашляла, и боль проходилась волной от головы к ногам. Лиззи отчаянно всмотрелась в проклятый список снова.
Но в этом списке была только одна Мэри Джеймс, к которой они уже заходили сегодня.
Лиззи едва могла удержаться на ногах. Она покачивалась, точно дерево в бурю; самого слабого ветерка хватило бы, чтобы свалить её, а сейчас на неё наваливался не ветер даже — буря, злая и беспощадная. Лиззи закусила губу. Выть, выть и царапаться, биться всем телом о палубу, ломиться в иллюминаторы, крушить мачты — вот чего требовал проснувшийся внутри волк.
Лиззи не двигалась. Её сердце кипело.
— Мисс Лиззи, — Барри мягко взял другую её безвольную руку в свою ладонь и ласково промолвил: — Ошибки, увы, случаются. Полагаю, нам стоит поискать ещё… расспросить людей, которые составляли эти списки.
— Не беспокойтесь, мисс Лиззи, — произнёс с высоты своего роста лысеющий Брюс, — пока ещё мы ничего не можем знать наверняка.
Сердце Лиззи билось так тихо и глухо, будто оно вот-вот готовилось остановиться. Огненными точками в её мозгу зажглась одна мысль — одно бессмысленное, но настойчивое и яростное желание.
Лиззи взяла огрызок карандаша и надавила на него изо всех сил. Стёршийся кончик прорвал тонкую бумагу, Лиззи тут же рванула руку назад — и из записной книжки Мэри вылетел ещё один изуродованный листок. Брюс снял листок с кончика карандаша и любезно предложил Лиззи:
— Попробуйте написать ещё раз.
Карандаш в руке Лиззи прыгал, как горячая необъезженная лошадь, пока она писала. Её буквы стали ещё более крупными, ещё менее понятными и чёткими, они падали одна на другую, точно доски в старом заборе.