04.1912
Шрифт:
— Джо! — крикнула она, с трудом хватая ртом прелый воздух. — Джо, погляди только, там дедушка танцует!
У стены лихо отплясывал совершенно седой старик, маленький, высохший и с трясущейся головой, а под руку он с торжественной комичностью вёл такую же седую и иссохшую старушку с острым, как нож, подбородком. С одной руки старушки игриво свисала дряхлая, как и она сама, цветастая ирландская шаль.
— И чего ты на них так уставилась? — спросил Джо. — Пускай танцуют, пусть сердце радуется!
Лиззи была так потрясена, что едва было не забыла поменять руку и случайно отдавила каблуком Джо ногу. Спереди и сзади их
— Лиззи, не думай ты! Хватит думать! Когда ты думаешь, у меня пальцы болят!
— Прости, извини, я уже не думаю!
Старик в углу покорял публику, изящно жонглируя дряхлой партнёршей. За столом скучились, сжимая стаканы, огромные волосатые мужчины, и особенно выделялись среди них три бравых рыжих молодчика, которые не сводили с пожилой пары глаз и колотили по столу кулаками-киянками:
— Давай, дед! Давай, покажи им всем нашу ирландскую кровь! Вперёд, старикан!
Когда снова пришло время меняться руками, Джо крикнул Лиззи в ухо:
— Эти ребята — мои старые знакомые! Они мне подарили мой табак!
— Фу! — выпалила Лиззи в ответ и разразилась дробным смехом.
Нервное возбуждение, копившееся внутри, достигло точки кипения и уже не просило, а требовало выхода. Лиззи была уверена, что взорвётся, разлетится в клочки, если сейчас же не выплеснет эту бурную, не знающую выхода безумную энергию.
Зала наполнялась людьми. Если раньше Лиззи казалось, что танцующих уже немало, то теперь их стало непозволительно много. В каждом углу, за каждым столом кучками собрались зеваки, то тут, то там возникали новые коробки танцующих и новые детские хороводы. Музыканты надрывались на своих местах, их лица и руки были усыпаны горошинами пота, у них раскраснелись щёки. Грохотание и безумное повизгивание музыки сотрясало зал, тысячами молний прошивая густой, тяжёлый и иссушающе горячий воздух, и Лиззи, если бы она сейчас думала, осталось бы лишь изумляться, почему другие палубы до сих пор не переполошила эта звонкая какофония. Но Лиззи послушала совета Джо и совершенно расслабилась. Напрягшийся ум, который всё это время анализировал, строил планы, догадки и предположения, наконец-то погрузился в дрёму, и Лиззи стало так хорошо, как не бывало, наверное, даже в детстве. Теперь ей было ясно, почему дураки живут счастливее всех: они повиновались только зову тела, а тело, как разумно сообщил ей Джо, само могло разобраться в том, что ему необходимо.
Силы постепенно оставили её. Когда она, задыхаясь и обливаясь потом, повисла у Джо на руке, тот резко остановился.
— Эх, нехорошо, — пробормотал он, — я только разошёлся! Ладно, Лиззи, ты как там? Идти можешь сама?
У Лиззи так гудели ноги, что она совсем не была в этом уверена. Тем не менее, она весомо кивнула и сказала:
— Да.
— Что-то голосок у тебя слабый, не верю, — отрезал Джо и за руки потащил Лиззи к ближайшему столу. Лиззи доверчиво облокотилась о него.
Она почти и не шла самостоятельно: Джо, как буксир, волоком тащил её на себе, раздвигая локтями бешено пляшущие парочки. Они вдвоём казались смешно маленькими в сравнении со всеми этими взрослыми людьми, которые уходили макушками в потолок, как грибы-великаны. Лиззи весело посмеивалась над этим про себя бессмысленным смехом, пока каблуки её туфель вяло чертили неровные дорожки по доскам. Приятная тяжесть у неё в голове лишала и способности,
— Вот уж не думала, что твой лучший друг Ларри окажется девочкой, — ядовито сказали вдруг с противоположной стороны столика.
Лиззи скосила мутный взгляд на говорившего. Это оказалась та самая длинношеяя девочка, выросшая из своего милого платьица, с которой Лиззи уже довелось встретиться. Хотя это случилось совсем недавно, Лиззи казалось, с тех пор прошла целая жизнь, поэтому ей пришлось поднапрячься, чтобы вызвать из памяти имя девочки.
— Джанет, — устало протянул Джо, — надо же, ты тут. А что это ты сидишь, интересно? Тебя не пригласили?
У Джанет конвульсивно дёрнулась впалая щека.
— А вот и нет, — гордо отчеканила она, — меня эти забавы не интересуют. Похоже на свальный грех! — и она надменно фыркнула длинным тонким носом, похожим на нож для резки сыра.
Джо покачал головой.
— Хорошо, пусть так. Что ты здесь тогда делаешь?
С бледного лица Джанет сошли остатки краски. Она нервно вздохнула, потеребила свой девчоночий воротничок нервными пальцами и протараторила:
— Я… я… эм… я хотела попить!
Джо прищурился.
— Что-то не вижу я здесь никакого стакана.
Джанет позеленела и, подскочив, рубанула кулаками по столу так, что тот даже подпрыгнул. В её расширившихся глазах появилась тень ужаса.
— Потому что я уже закончила пить и ухожу! Да, я уйду — вот прямо сейчас, а ты оставайся здесь, Джо Дойл, со своим другом или подругой — не знаю, кто это, но и знать, честно говоря, желания нет! И продолжайте наслаждаться своими грязными низкими плясками, на которые…
— … на которые ты очень хотела бы попасть, но тебя никто не позвал? — поинтересовался Джо.
Джанет не ответила и гордо развернулась к Джо спиной. Она напряглась, свела плечи, скрестила на груди длинные нескладные руки и решительно стала проламываться к выходу. Однако она не успела отойти достаточно далеко, чтобы не услышать невинного и спокойного вопроса Лиззи:
— Ведь тебе одиноко, да, Джанет?
Джо тут же повернулся к Лиззи, дёрнул её за рукав и с непревзойдённой выразительностью сделал страшные глаза. Он отчаянно замотал головой, как лошадь, которая не хочет выбираться на выезд, но Лиззи даже не посмотрела в его сторону. Теперь, когда всё кругом неё оттаяло, она изо всех сил хотела бы разморозить и ту лапу, что навязчиво стискивала ей сердце в страшных острых когтях.