04.1912
Шрифт:
Но тысяча девятьсот двенадцатый выдался весьма необычным.
Три сотни айсбергов сдвинулись южнее, и, когда капитан Смит приказал совершить резкий поворот, как и полагалось бы при прежних условиях, «Титаник» повернулся носом к бесстрастному и безжалостному ледовому полю.
Только пока об этом никто ещё не знал.
Глава 19. Веселье на корабле
Был вечер воскресенья, четырнадцатое апреля тысяча девятьсот двенадцатого года. Лиззи, несмотря на все попытки Джо уговорить её вернуться к сестре, решительно отказалась, а под конец пригрозила,
— Слушай, оставь её. Она сама решит, что ей делать дальше.
Джо это совсем не нравилось.
— Не думаю я, Бетти, — таинственно прошептал он сестре на ухо, — что Лиззи правда разберётся без меня.
— Дай ей хотя бы шанс, — также тихо отозвалась Бетти. — Вряд ли мы можем по-настоящему понять её горе.
Лиззи по-прежнему сидела в углу, натянув куртку на колени, и смотрела в стену. Её губы были мрачно и зло поджаты. Джо казалось, что она пребывает не здесь, а в каком-то другом затерянном мире, что хрупкая связь её души с телом готова оборваться, и Джо это не могло не пугать.
Мистер и миссис Дойл, по счастью, не собирались возвращаться в каюту. Как Бетти сообщила, они радостно хлынули в столовую: обедать во вторую смену, — после чего в столовой и осели. На нижних палубах наметилось восторженное оживление. То тут, то там появлялись сияющие ирландцы и итальянцы, они сновали из одной каюты в другую и всех приглашали с радостными гостеприимными улыбками:
— Пойдёмте, весело будет, интересно будет!
Мистер Палмер, растянувшийся на своей постели, радостно булькал. Ему удалось протащить целый кладезь подозрительных бутылей, на которых он спал и из которых пил, не вставая с места, целыми сутками. Если он и покидал свой пост, то ни Джо, ни Бетти этого ни разу не заметили. Казалось, мистер Палмер прирос к своей койке, сроднился с нею.
В дверь каюты деликатно постучали, и затем внутрь пролезла лохматая чернявая голова. Здоровенный детина с пышными смоляными усами по-пиратски ухмыльнулся Джо и Бетти и прогудел:
— Эй, ребята, чего сидим киснем?
— Мы заняты, — Бетти нервно притянула к себе шитьё, — очень!
Детина ухмыльнулся ещё шире. Зубы у него были славные: огромные, крепкие, белые, и особенно выделялись клыки, острые, как у хищника. Если бы Джо встретил такого молодца в подворотне в полночный час, он незамедлительно протянул бы свой исхудалый кошелёк и всё, что угодно, кроме заветного мешочка с табаком.
— Нечего напрягаться, когда можно отдохнуть, — поучительно заявил детина и пощёлкал пальцами, — идёмте к нам, у нас весело. У нас там танцы, музыка, девчонки… и мальчишки, — добавил он, поглядев на Бетти. — Кого только нет, словом!
Бетти хмуро поглядела на приблудного зазывалу. Она: вероятно, в силу возраста — совсем не интересовалась мальчиками. Вернее было сказать, что к мальчикам Бетти относилась с толикой снисходительного презрения, как к существам, стоящим на низшей ступени развития. В этом мнении её укрепляли яростные высказывания миссис Дойл, которые та часто позволяла себе в адрес мистера Дойла, если он снова проигрывался, напивался, терял работу или попадался в лапы обманутой любовницы. Миссис Дойл это, однако, не мешало прислуживать мистеру Дойлу и Джо, когда те оправдывали все возлагаемые на
— Давайте, — детина был крайне настойчив. Ухмыляясь от уха до уха, он приоткрыл дверь и проник в каюту.
Удивительно, но детина был вовсе не таким огромным, каким его себе представил Джо. Более того, их визитёра едва ли повернулся бы язык назвать хотя бы высоким. Казалось, вся его мощь ушла вширь: у него были воистину впечатляющих размеров воинственные плечи, широчайшая грудь атлета и мощный крепкий торс. Однако он едва ли смог бы потягаться ростом даже с мистером Дойлом, который не отличался впечатляющими габаритами. Можно было подумать, что заготовку великолепного великана, который должен был получиться из этого детины, сунули под машинный пресс.
— Да чего ты привязался? — удивился Джо. — Что у вас там такого особенного намечается, чего наши глаза не видали?
Детина хитро разулыбался и стал подкручивать ус.
— О-о, — сказал он, — вы много чего не видали, вот что я могу вам сказать, ребятишки. Разве вы когда-нибудь бывали на настоящем ирландском веселье?
Джо поджал губы.
— У нас мать ирландка.
— Так какого же чёрта вы до сих пор сидите здесь? — изумился детина. — Все приличные ирландцы уже давно внизу, в зале, и у нас там настоящее веселье: выпивка, песни, пляски, представления…
При слове «выпивка» мистер Палмер заинтересованно зашевелился на своей койке и даже оторвался от связки бутылок. Мутными глазами он поглядел вниз и гаркнул:
— Много ли будет выпивки?
Детина метнул вверх острый понимающий взгляд и густым басом расхохотался.
— Эй, дядюшка, — сказал он, — выпивки будет море!
Мистер Палмер воодушевлённо затряс головой, и его щёки стали багровыми. В его узких заспанных глазках-щёлочках заблестел залихватский пьяный восторг.
— Ладно, — протянул мистер Палмер, — а девушки?
— Девушек — завались! — бойко гаркнул зазывала. — И женщин — ещё больше, а ведь тебе, старикан, лучше бы кумушку в самом соку, верно?
Палмер хищно облизнулся слюнявым языком и неуклюже стал садиться на койке. Джо ожидал, что при попытке спуститься он бесславно свалится и разобьёт себе голову, но этого не случилось. Палмер неуклюже, но достаточно твёрдо спрыгнул на пол, встряхнулся, как грузная старая собака, и вразвалочку поплёлся к выходу. Бетти зажмурилась и закрыла нос и рот руками: за мистером Палмером тянулся шлейф из кислой вони перегара, пота и грязи. В одной жилистой красной руке мистер Палмер сжимал связку с бутылками — из двенадцати, как Джо приблизительно подсчитал, восемь были опорожнены до дна.
— Раз там будут отличные кумушки, — сказал Палмер хриплым внушительным голосом, — почему бы мне не сходить пощупать их, как в молодости?
— Как в молодости? — фальшиво изумился детина, и громкий гогот сотряс его горло. — Старикан, ты и думать забудешь о том, что ты уже не торт! У нас молодеют даже дряхлые деды, а ты… ты-то, как только найдёшь кумушку, скинешь годков двадцать… тридцать!
— Тридцать лет назад мне было четырнадцать, — скромно заметил Палмер, которому на вид было за шестьдесят.