04.1912
Шрифт:
Мэри едва могла устоять на ногах.
— Боже, — прошептала она, — но ведь там внизу… ведь там так много людей…
— Что вам об этом беспокоиться? — поинтересовался лысый господин и покачал головой. — Вы-то тут ничем уже не поможете. Садитесь в шлюпку, милая девочка, и забудьте вы скорее об этом несчастном корабле — он вам сейчас совсем без надобности.
Лиззи и Джо ожесточённо продолжали препираться у них за спинами. Джо насильно разжимал пальцы Лиззи, сомкнувшиеся вокруг его воротника, Лиззи тем временем настойчиво стискивала пальцы другой, свободной, руки у него на запястье. У обоих на лицах застыли тревожные, напряжённые выражения, в глазах поселилось злое упорство.
— Я ведь тебе сказал, — прошипел Джо с расстановкой, — чтобы ты отцепилась от меня, села и спасалась! Какого чёрта мы с тобой тогда побратались, если ты меня не слушаешься?
— Побратались мы не для этого! — отрезала Лиззи. — Мы побратались, чтобы быть вместе всегда-всегда! Помнишь ведь? Помнишь? Братанье — это тебе не оторви да выбрось… это ведь твои слова, Джо! Ты сам мне их сказал!
— Слушай, побрататься — значит всегда быть друг за друга горой… я тебя спасти хочу, так давай же, спасайся, дурёха! И спасти я тебя хочу потому, что мы побратались, потому, что это не оторви да выбрось — вот почему! — отчаянно прокричал Джо. — Слышишь ведь, Лиззи? Садись, чёрт бы тебя побрал, в шлюпку!
— Нет! — Лиззи обхватила его за шею и прильнула к нему всем телом. — Нет! А ты вспомни другое: что ты мне говорил? Мы обещали… что на берег мы сойдём только вместе, и убежим, и будем работать на «Титанике»…
— «Титаник» твой сейчас…
— А если не на «Титанике», то на любом другом корабле, всё равно, на каком, лишь бы платили и ходили далеко… мы обещали, что вместе увидим целый мир, — кричала Лиззи, давясь слезами, — и что потом, когда заработаем много денег, поселимся в одном доме и напишем книгу… Тогда даже через много лет кто-нибудь, кто её прочтёт, вспомнил, что жили-были на свете вот такие Джо и Лиззи — лучшие друзья! Вот о чём мы договаривались! Я своё слово держу… я никуда… никуда без тебя никогда не денусь! Слышишь меня? Ты меня слышишь, глупый мальчишка?
— Лиззи… отцепись… отцепись, садись в шлюпку! — неистовствовал Джо. — Давай же, пожалуйста! Пожалуйста!
Его голос зазвенел, как тонкая струна, что вот-вот порвётся, и на глазах у него тоже выступили слёзы. Лиззи отчаянно, резко мотнула головой и прижалась к Джо ещё теснее.
— Нет, — выдохнула она обессиленно, — нет, Джо. Я никуда без тебя не уйду.
— Лиззи, ведь я же прошу тебя… я тебя и умолять готов, даже на коленях готов, садись в чёртову шлюпку, мы с па сами выкарабкаемся… Мы бывали в куче переделок: и бегали от кредиторов, и от папашиных любовниц, и от полицейских собак, и от тупых констеблей, и от умных тоже, — у нас горела квартира, и нас однажды чуть было не ограбили… неужели ты думаешь, что мы тут не выживем? Не бойся этой шлюпки, Лиззи, садись и ни о чём не думай, я обещаю, что я доберусь до тебя, что со мной ничего не случится… Слышишь, я обещаю, что я выживу, что мы вместе вырастем, а потом сбежим, пойдём работать в доки, на любой корабль, но я бы хотел на «Олимпик», что мы посмотрим весь мир, заработаем кучу денег и, так уж и быть, напишем эту твою чёртову книгу, хотя я тебе ни разу не писатель… Слышишь, Лиззи, мы сделаем всё то, что ты хотела бы, только сядь, пожалуйста, уже в любую шлюпку, чёрт тебя дери, и дело с концом!
— Нет! Думаешь, мне не страшно? — прошептала Лиззи. — Думаешь, я не боюсь, что я тут пойду ко дну, что не будет ни кораблей, ни книги… что ничего не будет? Но оставить тебя здесь мне страшнее! Поэтому я буду тут… если спасёмся, то вместе, я буду об этом знать, если нет, то мы, опять же, будем вместе… я не хочу потом мучиться… спрашивать себя, жив ты или нет…
— Я выживу, — тихо сказал Джо в ответ, —
— Я не хочу…
— Папа, держи её!
Мэри и мистер Дойл тут же обернулись. Мистер Дойл проворно сунул под мышку свой чемоданчик и обеими руками стиснул плечи Лиззи. Мэри обхватила её за талию, а Джо упёрся кулаками ей в грудь. Лиззи завопила страшным сорванным голосом, как допрашиваемый в пыточных застенках:
— Нет! Нет! Я хочу к Джо, я хочу к Джо, пустите меня к нему, пожалуйста…
— Лиззи, садись в шлюпку! — отрывисто скомандовал Джо и оттолкнул её.
Лиззи взмыла в воздух, безумно суча ногами, как рассерженный младенец, когда мистер Дойл и Мэри приподняли её. Вдвоём они вонзились в толпу, и безумно вопящая, плачущая и извивающаяся Лиззи сослужила им хорошую службу: она, как таран, пробивала дорогу. Лиззи хрипло твердила:
— Я хочу к Джо, я хочу к Джо, пожалуйста, я хочу к нему…
— Лиззи, хватит! — прокричала Мэри. Ропот толпы съедал её слова на середине. — Хватит, прекрати, перестань, хватит!
— Джо! Джо! — отчаянно призывала Лиззи. — Поставьте меня… не трогайте меня… пожалуйста, я хочу к нему… я не хочу никуда без него!..
Мистер Дойл не тратил времени на уговоры. С решительностью воина он прокладывал дорогу к борту. Люди взволнованно вопили и размахивали руками, то тут, то там раздавались стоны и отчаянные призывы о помощи. У борта бурлила необузданная масса, которая, казалось, вот-вот начнёт выпрыгивать за борт в надежде на то, что сумеет попасть в какую-нибудь из спускающихся шлюпок.
— Вон она! Вон она! — раздался совсем рядом громкий возглас Джо. Он прорубался сквозь толпу на некотором расстоянии от мистера Дойла и Мэри, чтобы Лиззи не могла до него дотянуться.
Лиззи всё ещё кричала, но уже не так громко, и билась — но эти движения, скорее, были конвульсивными, едва ли не агоническими. Мэри из последних сил сжимала пальцы вокруг её талии: каждый мускул её горел и дрожал, и она едва могла идти. Наверное, если бы мёртвая тяжесть Лиззи не давила на неё сверху, Мэри уже упала бы — только Лиззи и влекла её вперёд, точно неумолимый мощный буксир.
— Шлюпка, шлюпка! — закричал Джо призывно.
Кто-то из мужчин, болтавшихся у борта, тоже её заметил. С диким воплем он вспрыгнул на борт, покачнулся и прыгнул. Его пальцы царапнули по борту шлюпки, отчаянно извивающееся тело подтянулось, и человек, стоявший у руля, рассыпался в проклятиях. Мужчина висел на борту с пару мгновений, а затем силы вдруг оставили его. Его пальцы разжались, и он рухнул вниз — в спокойные и бесстрастные ледяные воды.
Толпа притихла. Трагический конец пассажира вогнал всех, кто это увидел, в состояние зачарованного ужаса. Даже Мэри и мистер Дойл замедлили шаг: казалось, сама смерть сейчас прошла мимо них, мазнув полами плаща по лицам и напомнив, что, возможно, их очередь уже близко.
— Упокой, господи, его грешную душу, — прошептала Мэри. Обледеневшие губы почти не повиновались ей. — Упокой, господи, его грешную душу…
— Шлюпка! — снова крикнул рядом с ними Джо.
Мистер Дойл взревел, как атакующий кабан, и пошёл напролом. Мэри указывала ему дорогу к палубе для первого класса, а мистер Дойл прокладывал им путь. Обезумевшие глаза сверкали кругом них, бесчисленные пальцы тянулись отовсюду, уши раздирало от криков, ругательств и плача.
— У нас здесь женщина и ребёнок! — гудел мистер Дойл неожиданно сильным и громким грубым голосом. — Женщина и ребёнок! Женщина и ребёнок! Пошли вон! Пошли вон! Пошли вон, свиньи, говорят ведь: женщина и ребёнок!