04.1912
Шрифт:
— Тогда не будем тратить на него время. Пойдём, и, может, всё-таки отыщем способ выбраться отсюда.
Чем ближе к корме они подходили, тем оживлённее становилось движение. Корма задиралась к бесстрастному небу: Джо сразу это заметил, как только огляделся внимательнее. Нос, напротив, стремился к глубокой тёмной воде, и казалось поэтому, что корабль готовится к исполнению странного танца.
— Женщины и дети! Женщины и дети! — хрипло кричал один из корабельных офицеров.
Джо видел их столько раз, что запомнил каждого в лицо и по имени, но сейчас, даже в свете огней «Титаника», в сиянии сигнальной ракеты, он не мог понять, на кого смотрит. Это был всего лишь корабельный офицер — один
— Женщины и дети! — продолжал призывать офицер. Голос у него садился и трещал, изредка срываясь в сиплый лай. Над головой у него сверкающим снопом рассыпались бело-голубые искры ракеты. — Женщины и дети! Только женщины и дети!
— Так, — мистер Дойл завернул Джо от борта, — нам не сюда. Идём дальше.
У правого борта царила ещё большая неразбериха. Огромная тёмная куча, похожая на раздавленного жирного паука, наседала на двух офицеров, которые суетились около шлюпок. Один из офицеров держал наготове револьвер, другого со спины защищали двое матросов.
— Женщины и дети! — носился между ними клич. — Первыми подходят женщины и дети!
Джо отчаянно обернулся к отцу и развёл руками. Он не мог ожидать ничего иного.
«Титаник» решительно уходил под воду, а женщин и детей на борту по-прежнему оставалось даже больше, чем можно было бы разместить в оставшихся шлюпках. Тревога и отчаяние скреблись у него на душе так, что хотелось выть, и Джо кусал губы до крови и вонзал ногти в ладони, чтобы не издать ни звука, потому что понимал: даже самый незначительный вопль, придушенный вздох, скулёж — всё это прорвёт плотину, и его затянет в водоворот безумия, откуда он не сможет выбраться.
— Женщины и дети, первыми подходят женщины и дети!
Мистер Дойл крепче сжал плечо Джо.
— Что поделаешь, — он осмотрелся и шутливо вздохнул, — раз нам не повезло и мы с тобой мужчины?
— Нет смысла ждать другую шлюпку, — клацнул зубами Джо, — нас не пустят.
— Не пустят, — повторил мистер Дойл и спокойно развернулся, — поэтому, пожалуй, мы пойдём отсюда. Знаешь, куда?
Джо посмотрел на него снизу вверх. Мистер Дойл никогда не внушал Джо ни уважения, ни интереса, Джо вообще не привлекала отцовская фигура, если в карманах у этой фигуры отсутствовали деньги (что являлось для мистера Дойла типичным состоянием). И тут, когда до их смерти, быть может, оставалось меньше часа, Джо вдруг понял во вспышке слепящего озарения, что никогда не знал — и даже не трудился узнать — собственного отца. Человек, который решительно вёл его за руку сквозь паникующие толпы, был достоин большего, чем постоянных попрёков и острых подколок, на которые Джо не скупился ни в присутствии самого отца, ни у него за спиной. Стыд прошёлся по всему телу Джо обжигающим тяжёлым прессом, и Джо понурился. Он только и мог сейчас, что послушно следовать за отцом, смотреть на кончик его помятой ничтожной сигареты, окутанный вонючим серым дымом, и спрашивать себя, снова и снова, почему же он так наплевательски относился к своему времени, почему ценил не то, что следовало, и не так, как это полагалось бы делать, если бы он был хотя бы немного умнее и проницательнее.
— Судя по тому, что мы с тобой увидели, — сказал мистер Дойл неторопливо, — у нас что?
— Дифферент, — не задумываясь, сообщил Джо, — на нос.
— Ага-а, — удовлетворённо покивал мистер Дойл, — значит, надо идти туда, где повыше. Значит, нам надо на корму.
— А дальше что?
— А дальше будем по обстоятельствам, — мистер Дойл притормозил и встревоженно огляделся.
Не только они заметили, что нос корабля погрузится под воду быстрее. Огромные
— Пустите! Пустите и нас внутрь!
— Мы не хотим умирать! Мы не хотим умирать!
— Помогите! Пожалуйста!
— Ведь женщин и детей тут нет, сволочи, дайте и нам место!
— Место! Место!
— Назад!
Тот самый любезный молодой офицер, что так обходительно держал себя с Мэри и старушкой, одним движением выхватил револьвер и прицелился в толпу. Его рука не дрожала, но лицо стало совсем бледным.
— Если кто-нибудь из вас сделает ещё хоть шаг вперёд, я буду вынужден стрелять… — проронил он мрачно и сурово. — А теперь назад! Назад! Все отойдите назад и дайте дорогу женщинам и детям!
— Нужно оставаться на корабле как можно дольше, старина, — сказал мистер Дойл и внушительно похлопал Джо по плечу. — Что бы ни случилось, нам нужно цепляться за него до последнего. Когда он пойдёт ко дну… начнётся самое страшное.
Из толпы вынырнуло знакомое Джо лицо — красное, потное, искаженное животным страхом. Это был его старинный приятель — кочегар Оскар, странно огромный, когда он не сутулился.
— Чёрт побери! — заорал Оскар, как только углядел в толпе Джо с отцом. — Мелочь! Да неужели же ты до сих пор не в шлюпке, свинья?
— Как мне попасть в твою чёртову шлюпку? — прокричал Джо в ответ. — Туда сажают только женщин и детей!
Оскар задумчиво почесал в затылке. Его натруженные руки-кувалды были перепачканы сажей от кончиков пальцев и до самых локтей.
— Это верно, — согласился он. — Но у Мёрдока, как мне Чарли сказал, вроде бы и мужчин берут, когда никого больше нет…
— Не могу я, — Джо покачал головой, — их целая толпа.
— Кого? — Оскар изогнул бровь.
— Женщин с детьми! Просто женщин… просто детей! — Джо затрясся. Воля к жизни схватилась со страхом позора, и от его способности трезво мыслить, принимать решения, загадывать наперёд вдруг ничего, совсем ничего не осталось. Он был лишь жалкой точкой, одной из бесчисленных песчинок на океаническом дне. — Не могу я… нет…
Оскар взволнованно пожевал губы. В руках он сжал огромный спасательный нагрудник — а затем решительно шагнул вперёд, к Джо и мистеру Дойлу, и негромко сказал:
— Бери, парень.
— Что? — Джо изумлённо уставился на нагрудник.
Свободной рукой Оскар уже решительно стаскивал тот, что был надет на него самого. Мистер Дойл отшатнулся, и тлеющая дряхлая сигарета едва не выпала у него изо рта.
— Эй, эй! — протестующе завопил он. — Парень, ты это… ты этого не надо! Мы всё равно как-нибудь выберемся, а нагрудник нужен и тебе… Джо, бери у него один и пяль на себя поживее, не будь бабой, а я пока…
— Берите оба, — настаивал Оскар, — матерью клянусь, что скоро нам тут всем будет не до смеха.
Джо отчаянно замахал руками. Красное, напряжённое, серьёзное лицо Оскара, залитое потом, маячило прямо напротив него.
— Пожалуйста, — настойчиво сказал Оскар, — ты меня очень обрадуешь, старина, если возьмёшь по-дружески этот нагрудник.
Вдалеке всплеснулся тонкой ноткой визг: женщины бежали прочь, спотыкаясь и едва ли не падая, а за ними гнались несколько переполошенных стюардов. У ближайшего борта взволнованно гудели мужчины: они единым фронтом напирали на палубную команду, а та из последних сил обороняла шлюпку от их посягательств. К небу вздымались кулаки.