100 shades of black and white
Шрифт:
— На колени! — ее голос, четкий и резкий, разрезает воздух пополам, и Хакс понимает, что ему внезапно нечем дышать.
Частично это из-за того, что невидимая хватка Силы плотно обхватывает горло, зажимая кадык и заставляя хрипеть.
Но другая часть вовсе не связана с физической болью. Нет, просто внутри него поднимается и растет страх. Именно он напрочь переживает связки.
Именно он ширится и растет где-то в груди, напоминая раздувающийся шар. Скоро он заполнит его всего и лопнет. А затем…
— Какого хре… — это последнее, что он может выдать, а затем из горла рвется хриплый кашель пополам с бульканьем.
— Не сопротивляйся, Хакс, — слышится откуда-то справа, и он автоматически скашивает глаза туда, в полумрак алькова, где сидит, развалившись в своем кресле Кайло. Он мрачен и недоволен, но сдерживает себя изо всех сил, и это заметно. — Просто дай ей то, что она хочет. Иначе будет хуже. Намного хуже.
— Я сказала, на колени, — Рэй выговаривает ему снова, как будто он ее маленькая глупая марионетка. Кукла, которой можно играть как угодно.
Хакс бы с удовольствием сам задушил ее, будь у него такая возможность, но такой возможности нет и не представится. Она личная ученица Рена. Неприкосновенная Рэй. А еще ее хватка такая сильная, что у него уже искры под веками пляшут, а в груди горит огнем. Еще немного, и он просто задохнется под ее взглядом.
— Ну же.
Он бухается на колени, разом, уже даже не слыша, как щелкают суставы от боли. Ему все равно ровно до той секунды, пока в горло не возвращается крошечная толика воздуха. Ровно на один вдох.
— Молодец, — гладит его по волосам Рэй. Ее маленькие тонкие пальцы запутываются в его волосах и дергают с каким-то извращенным наслаждением, как будто ей мало той боли, что она уже причинила. — Ты же будешь вести себя хорошо, да, Хакс? — она ждет, что он скажет да, ведь именно так поступают послушные марионетки. Но у него больше нет голоса, и Хакс просто кивает, опуская голову.
Он ни за что не может позволить ей увидеть слезы, выступившие на глазах. Это не от боли, и он никогда не позволит себе плакать, словно маленькая девчонка, но его тело больше не слушается его. Оно само решает, что делать. Оно ведь тоже хочет жить.
— Вот и здорово, — улыбается Рэй, а затем хлопает в ладоши, напоминая ребенка в день рождения, счастливого и довольного. — Кайло, можно я его заберу себе сейчас? Ну пожалуйста, Кайло, — она дует губки и строит гримаску, пока он не сдается.
— Хорошо. Только не портить его. Он все еще нужен Сноуку, ты поняла?
— Да, конечно, — Рэй кидается к Кайло, обнимая его, и, пока ее внимание занято другим: жадными поцелуями, звучащими слишком громко в тишине, у Хакса снова появляется возможность дышать.
Чем он и пользуется.
Кашляет, задыхаясь, опирается о пол, чтобы не
Кажется, даже что-то шепчет.
— Я ненавижу вас, — наверное…
— Слышишь, Рэй, мне кажется, он недоволен, — замечает Кайло, целуя ее шею. Он прикасается к Рэй так, будто она из тонкого стекла, сейчас растает в воздухе лопнувшим мыльным пузырьком, оставив только след в воздухе.
— Это пока, — смеется она. — Через полчаса он будет молить, чтобы его оставили тут навечно. Так со всеми бывает.
Она отрывается от своего учителя с неохотой, спрыгивает с его колен и идет к Хаксу.
Присаживается рядом, глядя несколько настороженно, но без опаски. Наверное, ей даже жалко его, но Хакс этого не понимает. С чего ей жалеть его?
— Ты будешь понимать и осознавать все, что произойдет в этой комнате, но не попытаешься бежать или даже пикнуть, ты понял меня? — она проводит рукой перед лицом Хакса, дотрагиваясь до щеки и поглаживая ее, и внезапно он понимает, что ему незачем бежать куда-то.
Ему больше не надо бояться. То, что он считал пузырем страха, поселившимся в грудной клетке возле сердца, на самом деле совсем иное. И сейчас Хакс наконец осознает что это.
Предвкушение.
— Молодец, — Рэй снова гладит его по щеке, нежно-нежно, — иди сюда, глупый, — она придвигается к нему и оставляет на его губах первый поцелуй.
Легкий и смазанный, этот поцелуй не похож на те, что были в его жизни. Это даже и поцелуем назвать сложно. Это просто первая метка. Крещение.
— Поцелуй меня, — просит она, все еще стоя на коленях перед ним, тянет руки к его лицу, волосам, зажимая мертвой хваткой, пока он целует ее снова и снова, задыхаясь.
Хаксу кажется, что он опоздает, или кончится воздух в его легких, или само время, сейчас застывшее в крошечных точках ее зрачков, острых словно иголки.
— Поцелуй, еще, еще… — Рэй мурлычет как кошка, трется об него всем своим телом, зазывно и мягко, она откидывает голову назад, позволяя ему целовать ее шею, как это делал несколько минут тому…
— Рен! — это имя врывается в его разум вместе с болью. Это то, что он не должен помнить, но ведь помнит.
Хакс отшатывается назад, поднимая глаза на альков.
Там, в самой его глубине, застывший в тени, вобравший ее краски и полутона, сидит Кайло, напоминая паука. Смотрит пристально и недобро.
— Эй! — притягивает его лицо к себе Рэй, возникая слишком близко, и Хакс на мгновение теряется. — Ты не должен был его видеть, — она огорчена и закусывает губу, и он видит ее мелкие белые зубки, впивающиеся в скользкую розовую плоть. Острые зубки хищника.