100 свиданий с ведьмаком
Шрифт:
— Нашел. Сам. Сто железных сапог истер. Примеришь? Я помогу. Иди сюда, давай ножку. А то маленькая больно туфелька, как на ребенка. Твоя ли?
Вместо того, чтобы радостно схватить сокровище и завертеться по лавке, пританцовывая (от меня, видимо, ожидалось нечто похожее), я наклонилась и туфельку… понюхала. Сморщилась, раздумывая. Понюхала еще раз. Скривилась.
— Чего ты? — спросил ведьмак, не сумев скрыть растерянность. — Твоя ведь?
— Моя. Да вот, думаю, брать или нет. У родителей в пекарне живут печные дракончики, вечно в обувь гадят, если
Елисей густо покраснел и рявкнул:
— Я не печной дракон! Я вообще не дракон! Ведьмаки могут принимать любую ипостась. Оборотни работают с магией непластичной, а мы — пластичной!
В знак подтверждения ведьмак полыхнул огнем и сжег лежащий на прилавке свежий номер «Вестника немага». Дворф Лютый оставил его сегодня на моем крыльце.
— Лавка прессы прямо и направо, — ледяным тоном сообщила я, двумя пальцами поднимая с прилавка обугленный клочок.
Ведьмак выругался, ушел, вернулся, бросил на прилавок новую газету. Пошел к выходу.
— Извиниться, — напомнила я в спину Еси.
Снова вернулся, сказал, засунув руки в карманы потертых джинсов и покачиваясь на носках:
— Мне очень жаль, что я подверг тебя опасности. Я люблю девушек и никогда их не обижаю. Я был… не в себе.
Я громко фыркнула, закатив глаза.
— Это правда, — взгляд Елисея стал жестким. У меня по спине почему-то пробежал рой мурашек с холодными лапками. — И… прими мои искренние извинения. Меня кто-то… зачаровал. Знаю, знаю, чары на ведьмаков не действуют. Но готов поклясться — меня заколдовали. И я узнаю, кто это сделал.
— Странно, как ты еще меня не обвинил, — сказала я, качая головой. — Что это я… поспособствовала. Ну да, я немаг. А кого это волнует?
— Меня волнует, — удивленным тоном сказал Еся, взявшись за ручку двери. — Бред какой. С чего мне тебя обвинять? Ты меня спасла.
Он вышел, а я осталась стоять за прилавком. С газетой, на первой странице которой был огромный заголовок: «В Сильверграде ограблена известная семья магов. Подробности выясняются».
Глава 5
Глава 5
Марья не стала зажигать в гостиной свет. Зашла и опустилась на диван. Подогнула уставшие ноги, потянулась за пледом, замерла, глядя в окно на убывающую луну. С опаской провела рукой по обнаженной руке, освещенной лунным светом. Выдохнула. Кожа нежная, бархатная, и долго такой останется. Так было обещано. Но Марье обещали… и другое… плохое. Таков Договор. И это терзает сердце недобрым ожиданием. Чем дальше несется время, тем неспокойнее на душе.
— Зеркало, кто прекрасней всех в этом городе? Все еще я? — устало проговорила Марья.
Ей пришлось много смеяться и флиртовать этим вечером: Морановы устроили большой прием в Гранд-Отеле. Марья как всегда блистала. Однако это раньше приемы, танцы и вечеринки кружили голову и заставляли сердце биться чаще. Сейчас они приносили лишь усталость.
Марья замерла, ожидая ответ. В прошлый раз дух Зеркала назвал ей имя какой-то заурядной актрисульки из Синема-Холла. Юная нимфа. Шестнадцать лет, Дивные быстро взрослеют и стареют. Блистательный
Зеркало молчало. Марья со вздохом встала и подошла к стене. Насмешливо фыркнула.
— Все еще дуешься и переживаешь? Зря. Одной красавицей меньше, одной больше. Я ведь ее не убила, эту нимфочку, всего лишь чуть… подпортила ей жизнь. Покажи мне меня. Марью Моревну. Во всей красе покажи.
Дух показал ее изображение. В старинном наряде, маками — символом смерти магической — расшитом. С косой, трижды жемчужной нитью оплетенной. Чувственный рот, яркие глаза — сапфиры, белоснежные зубы, шея ослепительной красоты.
Сегодня на приеме не было отбоя от ухажеров. Все пустышки. У кого бизнес и похоть — у кого просто похоть. Если бы только можно было найти того, кто достоин такой красоты! И такой Силы.
— Я прекрасна, — прошептала Марья, любуясь собой.
— Ты прекрасна, спору нет, — с натугой завело Зеркало.
Оно не могло противостоять своему предназначению. Хотело бы — но не могло. Появится в Сильверграде очередная красавица, и как бы ни старался дух держать за несуществующими зубами призрачный язык, рано или поздно срабатывает вложенная в артефакт «программа».
— Но живет на белом свете та, кто все ж тебя милей, — упавшим голосом договорил дух.
— Кто она? — заныли зубы, забурлила злость в том месте, где раньше была душа.
— Белокожа, волоока, черноброва… ну такие, с рыжинкой темные бровки. И стройна, и ладна, и румяна. Тонка станом, немного упряма. И зовут ее Беляна, — дух немного оживился: — Госпожа, вы заметили? У нас сегодня апофеоз белого! И прекрасный стих родился! Тоже немножко белый!
— Навий рифмоплёт! Не пытайся меня отвлечь! Заткнись и покажи ее!
Зеркало показало девицу, хлопочущую у плиты. Милая, хорошенькая, аккуратненькая. Явная провинциалка. Приехала в Сильверград замуж выйти. Коров в деревне пасти ох как неохота, в городе пристроиться всяко лучше. Платье… ретро какое-то. Марье бы не пошло, а этой идет. Стиль интересный, конечно, и, надо признать, подходит к образу. Небось продуман образ-то, до каждой мелочи. Коса красивая. Так и хочется выдрать.
— Эта? — Марья скептически рассматривала уже не слишком-то юную (по меркам нынешнего рынка невест и модельного бизнеса) шатенку. Двадцать? Двадцать-один? — Красавица? Ты сломался? Скажи, горничная, навь безрукая, опять тебя роняла? Или полнолуние так действует?
— Госпожа, — напомнил дух. — Вы же знаете… Василиса Прекрасная… Елена Премудрая…
— Помню-помню. Красота не во внешности — в том, что у девицы в сердце. Только вот мужчины дальше декольте обычно не заглядывают, — проговорила Марья, слегка успокаиваясь. Это какая-то ошибка, нет сомнений. — Вот не пойму я. У Василисы были слишком густые брови… и глаза, как у совы, а Елена каланчой уродилась. А навыпендривались — темные маги после смерти Кощея три века отходили, силы восстанавливали. Хватит придуриваться, Дух, покажи мне настоящую красавицу!