100 великих приключений

Непомнящий Николай Николаевич

«Доселе географы не знали, что честь одного из древнейших описаний европейских путешествий в Индию принадлежит России Иоаннова века… В то время, как Васко да Гама единственно мыслил о возможности найти путь от Африки к Индостану, наш тверитянин уже купечествовал на берегу Малабара…»

Благодаря Карамзину и трудам историков последующих лет «Хожение» Афанасия Никитина стало известно всему миру. Написанное живым, взволнованным, страстным языком, оно представляет собой документ во многом запутанный, странный, полный загадок. На каком языке написано «Хожение»? На русском? Но тут же, рядом с русскими словами, Афанасий Никитин пишет: «В Индее же какъпа чектуръ а учюсьдерь: секишь илирсень ики жител; акичаны ила атарсын алты жетел берь; булара достуръ. А куль коравашь учюзь чяр фуна хубъ, беш фуна хубе сиа; капъкара амьчюкь кичи хошь». Как считают историки, местами это

слова восточных языков (которыми Афанасий, по-видимому, владел) — персидского, арабского, татарского, староузбекского, местами — тайнопись, которой Никитин зашифровывает свои записи. Для чего? [1]

1

В Википедии дан перевод этой «зашифрованной» записи: «…гулящих женщин много, и потому они дешёвые: если имеешь с ней тесную связь, дай два жителя; хочешь свои деньги на ветер пустить — дай шесть жителей. Так в сих местах заведено. А рабыни-наложницы дёшевы: 4 фуны — хороша, 5 фун — хороша и черна; чёрная-пречёрная амьчюкь маленькая, хороша». Какое хорошее знание темы! — Примеч. читателя.

Никитин прекрасно разбирается в христианском и мусульманском календаре. Он следит за звёздным небом, словно опытный кормчий: «Во Индеи же бесерменьской, в великом Бедери, смотрил есми на Великую ночь на Великий же день — волосаны да кола в зорю вошъли, а лось головою стоит на восток». Волосаны и Кола — это Плеяды и Орион, а Лось — Большая Медведица. Причём, заметьте, что созвездия эти ему знакомы давно, до странствия по Индии. Он употребляет их северные, бытовавшие в Твери названия.

А с какой точностью отмечает он свой путь! «Каждый день встречалось по три города, а в другой и по четыре; от Чаула до Джунира 20 ковов (Афанасий в „кове“ считает по десять вёрст), а от Джунира до Бидара 40 ковов, а от Бидара до Кулунгира 9 ковов…»

В дорогу он взял много книг и часто потом сожалел об их утрате. «Со мной нет ничего, никакой книги, а книги мы взяли с собой из Руси, но когда меня пограбили, то захватили и их».

Так вот какой странник отправился в путь! Образованный, знающий многие восточные языки. Но, может быть, средневековый купец, особенно — волжский купец, и должен был быть таким? Он же посредник между Востоком и Западом, причём является таковым в течение нескольких сот лет, ещё задолго до владычества Орды, да и при нём — тоже! Когда-то, во времена расцвета Хазарии, по Волге ходили купцы — варяги-русы, которых видел и описал Ал-Гарнати. А после крушения Хазарии и Болгарии, со становлением на Волге Ростово-Суздальской Руси купца-варяга или варяжского руса постепенно вытеснил этакий «универсальный» тип купца, одинаково свободно чувствовавшего себя в любой языковой и религиозной среде.

Год 1466-й. «В те же лета некто именем Афонасий Никитин сын Тверитин ходил за море», — сообщает летопись. «Пошёл на Углич, а с Углича на Кострому, к князю Александру с грамотой великого князя, и отпустил меня свободно. Также свободно пропустили меня и на Плёсо в Нижний Новгород… Проехали свободно Казань, Орду, Услан, Сарай…» — пишет Никитин.

Что же происходит дальше с караваном?

А дальше — бедствия и лишения.

«Поехали мимо Астрахани… Царь нас увидел, а татары кричали нам: „Не бегите!“ Судно наше малое остановилось… они взяли его и тотчас разграбили; а моя вся поклажа была на малом судне. Большим же судном мы дошли до моря и встали в устье Волги… Здесь они судно наше большое отобрали, а нас отпустили ограбленными». Просили купцы помощи у каспийских князей, били челом самому ширваншаху, чтобы он пожаловал чем дойти до Руси. «И он не дал нам ничего».

Что же решают ограбленные купцы?

«Заплакав, разошлись, кто куда: у кого было что на Руси, тот пошёл на Русь; а кто был должен там, тот пошёл, куда глаза глядят; другие же остались в Шемахе, а иные пошли работать в Баку».

Вот тут бы, казалось, Афанасий должен был поразмыслить, что ему делать дальше. Но нет! Для него нет дороги назад:

«А я пошёл в Дербент, а из Дербента в Баку, а из Баку пошёл за море».

За море?! Один? Ограбленный до нитки?! Что делать за морем купцу, которому нечем торговать?!

Весной 1468 года Афанасий Никитин пришёл в Персидскую землю: «Из Рея пошёл в Кашану и тут был месяц. А из Кашана к Найину, потом к Йезду и тут жил месяц».

Красивы и богаты персидские города. Всё здесь есть — китайские шелка, индийские шали, дорогое оружие, украшенное каменьями, золото и серебро.

Со всего света съезжаются сюда купцы — продавать и покупать. Но для Афанасия Никитина персидские земли, по-видимому, не представляли особого интереса. Ещё целый год странствий — и всего три строчки в листках: «А из Йезда пошёл к Сирджану, а из Сирджана к Таруму, где финиками кормят домашний скот…» Ну, что торговать нечем — это понятно, ограблен купец в начале пути. Но что тогда он делал в Персии целых два года? Может быть, бродя из города в город, искал знакомых купцов? Или он, как считают многие исследователи, принял в Персии ислам и пошёл дальше по белу свету уже не русский купец Афанасий Никитин, а Ходжа Юсуф Хоросани — купец из Хоросана? В записях Никитина нет никаких сведений о Хоросане и о том, каким образом он стал Ходжой Юсуфом — только перечисления городов, где он побывал. И лишь «в стране Индейской» начинается описательная часть: по-видимому, он у цели. «И привёз я, грешный, жеребца в Индийскую землю; дошёл же до Джунира благодаря Бога здоровым, — стоило мне это сто рублей».

Откуда взялся у ограбленного до нитки Афанасия жеребец, стоивший на Востоке бешеные деньги, и сто рублей? Откуда деньги на переезды, жильё, пищу, покупки? Ведь не нищим ходит по Индии Никитин! Только на жеребца «извёл 68 футунов, кормил его год», пока не продал в Бидаре. Футун — золотая монета, а 68 футунов — целое состояние. Может быть, «одарили» тверского купца хоросанские купцы-мусульмане? Во всяком случае, «чудо господне», которое случилось с ним в Индии, в городе Джунире, произошло тоже благодаря заступничеству мусульман:

«Хан взял у меня жеребца. Когда же он узнал, что я не басурманин, а русский, то сказал: „И жеребца отдам, и тысячу золотых дам, только прими нашу веру…“»

Нет, похоже, в Персии Никитин всё-таки не принимал ислам, хотя внутренне готов был к этому: «Кто по многим землям много плавает, тот во многие грехи впадает и лишает себя веры христианской…» Однако из текста «Хожения», несомненно, следует, что по крайней мере к концу путешествия Никитин уже придерживался какой-то совершенно непонятной веры, хотя родился и жил в Твери, то бишь в православной Руси. Имеется в виду молитва, которой оканчивается его книга. По-русски в ней звучит только первая фраза: «Милостию божию придох ж три моря…», дальше идут написанные кириллицей аяты (стихи) из разных сур Корана, а перед ними — такой арабский текст: «Нет бога кроме Аллаха, Милостивого и Милосердного, а Иисус — Дух Аллахов…» Он тоже, как и суры, записан кириллицей. Ясно, что это молитва, более того — символ веры. Но чей? Мусульманина? Христианина? Непонятно! Впрочем, Никитин честно предупреждает своих читателей: «Братья русские, если кто хочет пойти в Индейскую землю — оставь веру свою на Руси, и прославляй Махмета (пророка Мухаммеда. — Примеч. авт.)… А правую веру Бог ведает, правая вера — единого Бога знать, имя его призывать на всяком месте». Какая необычная для Средних веков широта взгляда!

С какой же целью всё-таки ходил в Индию Афанасий Никитин?

Русь знала об Индии и до путешествия Никитина. Читали тогда и «Александрию», рассказывающую о походе Александра Македонского на Восток, переписывались и пересказывались «Сказания об Индейском царстве». Ценилась на Руси и «Христианская топография» византийского путешественника VI века Космы Индикоплова. Индия слыла страной несметных сокровищ, охраняемых сказочными существами. «Есть тут люди псоглавые, у всякого шесть рук и шесть ног…» «Единорожец, копая землю, гром производит…» «В Океан-море чудовища людей подстерегают, нападают на корабли». И в эту таинственную, полусказочную страну отправился от берегов Персии на таве — небольшом торговом судне — хоросанский торговец Ходжа Юсуф, он же тверской купец Афанасий Никитин… Все без исключения исследователи «Хожения за три моря» отмечают «поразительную точность собираемых сведений, отличную от всех трудов европейских путешественников». Вот Индия, увиденная его глазами, глазами жителя Твери XV столетия:

«Люди ходят нагие, не покрывая ни головы, ни груди, волосы заплетают в одну косу. Князь их носит покрывало на голове и на бёдрах; бояре ходят с фатой на плече, а другой на бёдрах; слуги княжеские с фатой на бёдрах, со щитом и мечом в руках, а иные с копьями, с ножами или с луками и стрелами. Жёнки не покрывают волос, ходят с голыми грудями, все голы, босы и черны…

…У них пашут и сеют пшеницу, рис, горох и всё съестное. Вино же у них приготовляют в больших орехах кокосовой пальмы. Коней кормят горохом. В Индейской земле кони не родятся; здесь родятся волы и буйволы. На них ездят и товар иногда возят — всё делают…»