100 великих речей
Шрифт:
Молодым человеком оказался 29-летний журналист, до того мало кому известный, Камиль Демулен. Оратор был неказист, некрасноречив, имел слабый голос. Но его клич услышали все. И тут же признали вождем. Уже через час «К оружию!» гремело по всему городу.
На другой день были созданы Постоянный комитет, возглавивший восстание, и Национальная гвардия. 14 июля пала Бастилия. Великая французская революция набирала обороты. 26 августа Национальным учредительным собранием была принята Декларация прав человека и гражданина, определявшая индивидуальные права человека…
Сегодня многие специалисты сходятся на том, что, не брось Демулен свой клич, и история Франции могла бы пойти по-другому. К чему же призывал будущий правый якобинец? Вот свидетельство самого
«В воскресенье весь Париж поражен отставкой Неккера; как я ни старался воспламенить умы, ни один человек не захотел взяться за оружие. Я присоединяюсь к ним; люди видят мое рвение; меня окружают; меня заставляют подняться на стол; в течение одной минуты вокруг меня собралось шесть тысяч человек. «Граждане, – говорю я тогда, – вы знаете, что нация требовала сохранить Неккера и поставить ему памятник; его прогнали! Можно ли оскорбить вас сильней? После такой проделки они решатся на все, быть может, уже в эту ночь они проектируют или даже уже организуют Варфоломеевскую ночь для патриотов». Я почти задыхался от того множества мыслей, которые обрушились на меня, я говорил совершенно беспорядочно. «К оружию, – говорил я, – к оружию! Все наденем на себя зеленый цвет, цвет надежды». Я припоминаю, что я закончил словами: «Подлая полиция здесь. Прекрасно! Пусть она как следует разглядит меня, наблюдает за мной, да, это я, я призываю своих братьев к свободе». И поднимая пистолет, я воскликнул: «По крайней мере, живым я им не дамся в руки, и я сумею умереть со славой; меня может поразить только одно несчастье: что я должен буду увидеть, как Франция становится рабыней». Затем я сошел, меня обнимали, почти задушили ласками. «Друг, – говорили они мне все, – мы образуем вокруг вас стражу, мы не оставим вас, мы пойдем туда, куда пойдете вы». Я сказал, что не хочу быть начальником, я не хочу ничего другого, как быть солдатом отечества. Я взял зеленую ленту и первым прикрепил ее к своей шляпе. С какой быстротой распространился огонь! Слухи об этом восстании проникли в лагерь… Ярость воспламеняется. Теперь в Париже слышен один только клич: «К оружию!»
Камиль Демулен выступает перед толпой восставших. Гравюра конца XVIII в.
P.S. «Джефферсон, написав о праве и обязанности народа свергать деспотическое правительство, тем самым обосновал права американских колоний восстать против Великобритании. Демулен же впервые в истории в своей речи от 12 июля 1789 г. опирался на эту идею как на руководство к действию. По этой причине мы можем рассматривать эту его речь как самую революционную речь в мировой истории. Все остальные революционеры были уже продолжателями речи Демулена» (В.Н. Ерёмин).
Речь Дантона в Законодательном собрании (2 сентября 1792 г.)
2 сентября 1792 г. французский революционер, видный политический деятель и трибун, министр юстиции Жорж Жак Дантон (1759–1794) произнес на заседании Законодательного собрания знаменитую речь с призывом к французам спасать Отечество.
«Природа наделила меня атлетическими формами и лицом, суровым, как свобода. Я имел счастье родиться не в среде привилегированных и этим спас себя от вырождения. Я сохранил всю свою природную силу, создал сам свое общественное положение, не переставая при этом доказывать как в частной жизни, так и в избранной мною профессии, что я умело соединяю хладнокровие и разум с душевным жаром и твердостью характера!» Это автопортрет Дантона в одной из его речей.
«Он начинал говорить, и его речь шла под аккомпанемент непрерывных рукоплесканий. Голос его был необъятным. Казалось, он может перекричать любую стихию. Он никогда не писал своих речей. Он импровизировал.
Перед нами гремучая смесь Гаргантюа и Зевса Громовержца. Таким и был Дантон – соразмерным Великой французской революции (1789–1794). Он во многом определил ее ход и разделил с ней трагическую участь.
К 1792 г. революция набрала обороты. 14 июля 1789 г. восставшие санкюлоты (парижская беднота) штурмом взяли крепость-тюрьму Бастилию. 5 октября того же года толпа голодающих захватила Версаль и заключила короля Людовика XVI во дворец Тюильри. Учредительное собрание утвердило первую конституцию страны, объявив Францию конституционной монархией. В Париже был основан муниципалитет (преобразован в августе 1792 г. в Коммуну), появились органы районного самоуправления – секции и политические клубы – якобинцев (левых), кордельеров (францисканцев) и фельянов (правых). Клуб якобинцев поначалу возглавил «отец революции» О. Мирабо, а после его смерти – М. Робеспьер; кордельеров – Ж.-П. Марат, Ж. Дантон, К. Демулен и др., фельянов – маркиз де Лафайет. Большинство кордельеров вскоре перешли в лагерь якобинцев.
Дантон в Национальном собрании.
Гравюра XIX в.
17 июля 1791 г. на Марсовом поле Парижа по приказу Лафайета национальная гвардия расстреляла сторонников республики, собравшихся для подписания петиции с требованием низложения короля – к этому призывал парижан Дантон.
В сентябре на смену Учредительному собранию было избрано Законодательное собрание. Правых там представляли фельяны, левых – якобинцы, от которых вскоре откололись жирондисты (провинциальные буржуа). В собрании имелись и крайне левые – монтаньяры, возглавлявшиеся Дантоном и Маратом, которые одновременно оставались в рядах якобинцев.
Под влиянием жирондистов Франция объявила 20 апреля 1792 г. войну Австрии. На стороне Австрии выступила Пруссия. Из-за предателей-генералов французы терпели жестокие поражения. Якобинцы призвали народ к защите отечества. Стало модным слово «патриот», впервые прозвучала «Марсельеза».
Командующий прусской армией герцог Брауншвейгский 1 августа опубликовал манифест с призывом восстановить французскую монархию. Иначе он грозился устроить «экзекуцию Парижу». Это вызвало у парижан взрыв негодования. На столичных площадях вывесили плакаты со словами: «Граждане, Отечество в опасности!»
9 августа Законодательное собрание после двухдневных дебатов отказалось рассматривать вопрос о низложении короля. В эту ночь над Парижем зазвучал набат, и ранним утром следующего дня санкюлоты под руководством якобинцев взяли штурмом Тюильри и арестовали короля с его семьей. Законодательное собрание созвало Национальный Конвент (собрание), объявило о низложении монарха и назначило правительство из жирондистов и одного якобинца-монтаньяра Дантона. Жорж был избран министром юстиции и стал первой скрипкой в правительстве. Настал его звездный час. Опираясь на столичный муниципалитет, преобразованный в тот же день в Парижскую коммуну, министр возглавил борьбу против роялистов и оборону границ против Австрии и Пруссии. С тех пор во Франции 10 августа называют «Второй революцией», или «Днем Дантона».
Установив свою власть в Париже, победители закрыли оппозиционную прессу и начали производить обыски и аресты по всей столице. Последовала волна казней в тюрьмах, что позже получило название «Сентябрьские убийства». Тем временем прусские войска взяли Верден, последний бастион на пути к Парижу.
2 сентября в парижских секциях раздался набат. Появились плакаты «К оружию, граждане, враг у ворот!». В столице началась паника. Париж и революцию спас Дантон. Он оставался уверенным в себе и хладнокровным. В Законодательном собрании Жорж произнес свою самую знаменитую речь: