100 великих украинцев
Шрифт:
К концу 1860-х годов отношение Кулиша к роли казачества в украинской истории становится откровенно отрицательным. Массовые народные восстания XVI–XVII веков он воспринимает теперь как разрушительную стихию, противостоящую цивилизаторской миссии Польши на востоке. При этом он не идеализирует колониальную политику поляков на Украине, видит чинившиеся ими жестокости, попрание народных прав и святынь. Однако, следуя собственному пониманию исторических моментов, Кулиш отмечает их более высокий культурный уровень и определенную цивилизаторскую миссию.
Эти настроения, во многом воспроизводившие
С начала 1860-х годов Кулиш, как и многие другие украинские и русские демократически настроенные интеллигенты (достаточно вспомнить хотя бы А. Герцена), с сочувствием и симпатией воспринимал польское национально-освободительное движение. Однако то пренебрежительное отношение, неприкрытое бахвальство, с которым многие поляки относились ко всему украинскому (не только православному, но и униатскому — греко-католическому), формировало у него все более критический взгляд на историческую роль Польши в Восточной Европе.
Кулиш глубже знакомится с социально-политическими воззрениями европейских мыслителей XIX века, в частности с позитивизмом, под влиянием которого проникается мыслью о высоком значении науки и технических достижений для общественного развития. Его религиозные представления постепенно трансформируются в сторону признания общей для всех народов «естественной религии». Но центральной темой его раздумий всегда остается Украина.
Разочаровавшись в цивилизаторских претензиях польских кругов, все более опиравшихся на либерально настроенное по отношению к ним правительство Австро-Венгрии, Кулиш в 1871 году возвращается в Российскую империю, где продолжает исследовать историю украинского казачества. Изжив свой прежний юношеский романтизм и разочаровавшись в идее польской миссии на Украине, П. Кулиш в зрелом возрасте искренне, без всякой конъюнктурной установки, склоняется к положительной оценке факта воссоединения Украины с Россией.
Он не идеализировал российского самодержавия и его жестокого отношения к украинскому народу. Однако, придя к выводу о неспособности казачества создать собственное государство, он полагал, что присоединение к России было наименьшим из возможных зол (учитывая хаос времен «Руины» и вполне реальные для второй половины XVII века перспективы восстановления власти Польши или подчинения Турции). С этих позиций были написаны трехтомная «История воссоединения Руси» с прилагавшимся к ней дополнительным томом «Материалов» (1874–1877), а также «Малеванная Гетманщина» (1876), и «Казаки по отношению к государству и обществу» (1877). В этих произведениях автор решительно выступает против идеализации казачества и гайдаматчины, представляет их как деструктивные силы, лишенные идеалов государственности. Это, в сущности, означало принятие господствовавших в официальной имперской историографии
Между тем, остро критическое отношение позднего Кулиша к идеализированным в молодости явлениям не означало его отхода от украинской культурно-созидательной работы. Возмущенный Эмсским указом 1876 года, запрещавшим книгопечатание на украинском языке в Российской империи, он в 1881 году снова переезжает во Львов, где издает второй сборник стихов «Хуторская поэзия», в котором публикует также письмо-обращение к украинской интеллигенции, призывая ее к культурно-просветительской работе вопреки всем неблагоприятным обстоятельствам.
При этом историк и литератор прилагал все силы для примирения украинских и польских кругов в Галиции, хотя его усилия и оставались напрасными. Галицийская национально сознательная общественность, как и многочисленные представители Приднепровской Украины и Слобожанщины, не могла простить ему умеренно-положительной оценки присоединения Украины к России и воспринимала его более чем отрицательно. Радикально настроенная молодежь также не разделяла его взглядов. Даже старый друг, Н. Костомаров, относился к позиции Кулиша с осуждением.
Разочарованный в своих гражданских усилиях, на старости лет Кулиш возвращается в родные края и, поселившись на принадлежащем ему хуторе Мотроновка на Черниговщине, полностью отдается творческой работе. Будучи полиглотом, делает многочисленные переводы на украинский язык из Библии, У. Шекспира, Дж. Байрона, И. В. Гете, Ф. Шиллера, Г. Гейне, пишет драму «Байда, князь Вишневецкий» и поэму «Маруся Богуславка», издает в Женеве третий сборник своих стихов «Колокол».
Свое отношение к казакам (в частности, и к Освободительной войне середины XVII века) как к деструктивному явлению в украинской истории он разрабатывает и далее, углубляя его в трехтомной монографии «Отпадение Малороссии от Польши (1340–1654)» (1888–1889), а также в исследовании «Украинские казаки и паны в двадцатилетие перед бунтом Хмельницкого» (1895).
В это время Кулиша интересуют история и культура ранее ему полностью чуждого мусульманского мира (в этот же период интерес к Востоку проявляют И. Франко и молодой украинский поэт и ориенталист А. Крымский). Исламской тематике посвящена поздняя поэма Кулиша «Магомет и Хадиза» (1883). На первом плане в его творчестве все чаще присутствует тема женщины как носительницы добра и красоты.
Эти и другие произведения уже немолодого, достаточно разочарованного в общественной жизни «хуторянина» (как он сам себя охарактеризовал) представляют собой важный, хотя и до сих пор противоречивый, вклад в украинскую культуру. Интересно, что и имперская историография, и украинская национальная критика, и советская, — все находили в творчестве Кулиша непримиримые по отношению к своей идеологии взгляды, потому он был ими всеми или отброшен, или забыт, или запрещен. Пантелеймон Кулиш окончил свои дни «сельским отшельником», на упомянутом уже хуторе Мотроновка (сейчас — в составе села Оленовка Борзнянского района Черниговской области), 78-летним стариком 2 (14) февраля 1897 года, намного пережив своих друзей по Кирилло-Мефодиевскому братству.