100 знаменитых евреев

Ильченко Александр Павлович

Говорят, что от отца Моше унаследовал скрытный, замкнутый характер. А от матери, которая была сильной и яркой личностью, наделенной недюжинным умом, приобрел значительную часть своих интеллектуальных качеств. Детство Моше было нерадостным. В Дгании, а затем в Нахалале поселенцы боролись с бедностью, убогими условиями жизни, жарой и болезнями, в основном малярией и трахомой. Отец постоянно отсутствовал, занимался делами движения «мошавов», Партии Труда и Гистадрута (Всеобщая федерация еврейских трудящихся). Мать была вынуждена выполнять тяжелую работу на ферме и растить троих детей – Моше, его сестру Авиву и младшего брата Зохара, убитого во время Войны за независимость. С детства Моше должен был помогать по хозяйству и одновременно посещать сельскую

школу. На его глазах малярийные болота превращались в цветущие поля, обрабатываемые руками еврейских крестьян. В эти годы он познакомился с арабами из близлежащих деревень, подружился с ними, научился разговорному арабскому языку и, как считали многие, «мог думать, как араб».

Можно сказать, что судьба Даяна с самого рождения была переплетена с историей создания и становления Израиля. Уже с первых лет жизни Моше столкнулся с трудностями, связанными с жизнью на ферме, а также с неприятностями, которые доставляли евреям турки, а потом арабы. Еще подростком Даян стал активным членом Хаганы – еврейских вооруженных отрядов в период действия в Палестине британского мандата. В 12 лет он умел обращаться с винтовкой, участвовал в охране поселений от набегов бедуинов, в 14 лет – ходил в ночные дозоры. В Хагане он прошел обучение приемам партизанской войны, там же начал участвовать в боевых действиях.

В годы учебы в сельскохозяйственной школе, созданной в Нахалале Всемирной сионистской организацией, он встретил свою будущую жену – одноклассницу Рут Шварц, дочь преуспевающего адвоката из Иерусалима, которая была на два года моложе его. Впрочем, прежде чем пожениться, они провели одну «операцию», в ходе которой 19-летний Моше показал, что способен на благородные поступки. По просьбе невесты он оформил фиктивный брак с ее подругой – еврейской девушкой-беженкой из Германии. Цель «операции» состояла в том, чтобы дать ей возможность получить палестинский паспорт и тем самым предотвратить ее высылку из Палестины обратно в Германию. Год спустя «брак» был расторгнут и Рут и Моше поженились. Ее родители устроили для них поездку в Англию, чтобы будущий генерал мог учиться в Лондонской академии и посмотреть мир. Однако затея оказалась неудачной. Моше плохо знал английский и ему было трудно устанавливать контакты, не понравился климат и непривычная одежда: пиджак, галстук и ботинки вместо сандалий. Через несколько месяцев молодожены вернулись в Палестину. Именно в это время началось арабское восстание 1936–1939 годов.

Даян служил в специальных еврейских охранных подразделениях, взаимодействовавших с английскими патрулями вдоль жизненно важного нефтепровода иракской компании, который проходил через Палестину к нефтеперегонным заводам Хайфы. В 1938 году шотландский офицер капитан артиллерии Чарльз Орд Уингейт получил разрешение набрать группу добровольцев из Хаганы и использовать их на северной границе против арабских вооруженных отрядов, которые проникали с территории Ливана. Даян и другие будущие военачальники Израиля приобрели в ночных дозорах такие качества, как находчивость, умение проводить внезапные и быстрые операции, устраивать засады и передвигаться в темноте.

Однако политический курс Англии постепенно смещался в проарабском направлении, и к Хагане перестали относиться терпимо. В октябре 1939 года Даян был одним из 43 бойцов Хаганы, арестованных мандатными властями. Военный трибунал приговорил его к десяти годам заключения. Несмотря на то что в тюрьме города Акко к Моше относились, как к уголовнику, он не пал духом и даже, по воспоминаниям сокамерников, сочинял стихи. Отсидеть весь срок ему «помешала» угроза вторжения немецких войск – еврейское население Палестины все свои силы бросило на войну, выступив на стороне Англии. В феврале 1941 года 43 узника были освобождены, а Даян получил приказ сформировать и возглавить группу из добровольцев Хаганы. В его задачу входило проведение разведки в Сирии с целью подготовки вторжения англичан.

8 июля 1941 года Даян перешел границу с небольшой авангардной

группой. Они захватили полицейский пост, но попали под тяжелый обстрел с французской стороны. И когда Даян искал с крыши дома огневую точку, используя бинокль убитого французского офицера, пуля разбила линзу, и осколки попали в левый глаз. Только через шесть часов его смогли эвакуировать и доставить в госпиталь в Хайфе. Хирурги извлекли остатки стекла и металла, а глазное отверстие зашили. Так появилась черная повязка, знаменитая во всем мире, ставшая своего рода символом воинственного Израиля и характерной деталью для карикатур. Для Даяна это закончилось долгим мучительным лечением и проблемами с мозгом в конце его активной жизни. Некоторые обвиняли Даяна в излишней театральности за то, что он носил черную повязку, но в действительности травма была столь серьезной, что стеклянный глаз сделать было невозможно.

После выхода из госпиталя Даян был направлен на штабную работу и установил тесные связи с британской военной разведкой на Ближнем Востоке. В конце 1942 года, когда после поражений при Эль-Аламейне и под Сталинградом угроза вторжения стран Оси в Палестину уменьшилась, Даян вернулся в Нахалал и занялся земледелием. Однако пять лет спустя, когда обострилась борьба с арабами и усилилась подготовка к войне, угрожавшей разразиться после провозглашения еврейского государства, он вернулся на службу в Хагану и занялся организацией бронетанковых и артиллерийских частей.

Когда началась война евреев за независимость (18 мая 1948 г.), Даян, ставший к тому времени майором, возглавил военные действия в секторе Иорданской долины, защищая родную Дганию от численно превосходящих сил сирийской армии. Из Дгании он возвратился на центральный фронт и командовал подразделениями, захватившими Рамле и Лидду. Назначенный после первой победы командиром батальона, Даян считался только с собственными установлениями, подбирая нужных людей и технику из других подразделений. Вскоре он заслужил репутацию храброго, толкового командира, совершившего ряд рейдов против более многочисленных арабских частей. Даян был вызван к Бен-Гуриону (первому премьер-министру и министру обороны Израиля), которого просто очаровал. Эта встреча способствовала быстрому продвижению Даяна по служебной лестнице во вновь организованной Армии обороны Израиля (ЦАХАЛ). Уже в августе Даян, получивший чин подполковника, продемонстрировал также и свои дипломатические способности, приняв участие в переговорах с целью окончания войны. Ко времени окончания войны в 1949 году он уже был генерал-майором и возглавил Южное командование.

После окончания военных действий Даян остался служить в армии и стал одним из главных сторонников «военной линии». Он работал над созданием Израильских сил обороны (ИСО), потому что Израиль, как и прежде, был окружен врагами, помышлявшими о его уничтожении. В 1953 году он стал начальником штаба ИСО. Даян провел реорганизацию и заменил многих старших командиров на молодых, более агрессивных офицеров. Он сократил число вспомогательных подразделений и вместе с тем усилил пехоту и бронетанковые части. Даян создал элитную авиационную часть и следил за тем, чтобы армия в целом состояла из отборных подразделений. От подчиненных командиров Даян требовал продолжения операции, если их потери не достигали по крайней мере 50 %. Своим людям (среди которых он был весьма популярен) Даян обещал не оставлять на поле боя раненых на произвол противника.

Израильские акции возмездия все более усиливались. После особенно резкого осуждения Израиля Советом Безопасности ООН за нападение на иорданскую деревню Кибия в декабре 1953 года ушел в отставку с постов премьер-министра и министра обороны Бен-Гурион. Однако перед своим уходом он отозвал Даяна с учебы в Англии и назначил его начальником генерального штаба. «Старик», как называли Бен-Гуриона сподвижники, восхищался умом Даяна, его нетрадиционными методами и уважением к нему со стороны армии, и генерал в военно-политическом плане продолжал проводить линию «старика».