1000 Первая дочь
Шрифт:
Почему, когда Майлин призналась, что ее мать работала во дворце Ишатра, я не понял, что она — дочь Тарима Первого? Почему не предположил это? Ведь уникальная красота Майлин наверняка досталась ей от родительницы. Наверное, подсознательно я все же догадался. Но скрыл эту догадку даже от себя самого. Майлин так восхитила меня, что я ослеп и стал глух к доводам рассудка.
И теперь должен поплатиться за это.
— Майлин, подойди ко мне, — поманил я.
Она послушно выпорхнула из кровати и плавной походкой двинулась в мою сторону.
— Тебе идет красный цвет, — похвалил я.
Поддев пальцами бретельки сорочки, я спустил ее до самой талии.
Майлин наблюдала за мной из-под полуопущенных ресниц. Румянец растекся по ее щекам, а дыхание стало частым, неровным. Она казалась такой беззащитной, такой уязвимой сейчас. От желания вершинки ее грудей напряглись, требуя ласки. И я не мог не отозваться на этот немой призыв. Майлин манила меня, как путеводная звезда. Тело моментально отреагировало на ее близость, и мне стоило огромного труда держать себя в руках.
И все же я протянул руки и погладил кончиками пальцев тугие соски Майлин, от чего те стали еще более твердыми. Майлин прикусила губу. Я огладил ее груди, а после обхватил ладонями, слегка приподнимая. Никогда не держал ничего прекраснее. Майлин была как сочный спелый плод, который хотелось немедленно вкусить. Я изнывал от желания взять ее немедленно.
Но прежде должен был убедиться в своих догадках.
Обхватив ее голову, я соединил свои губы с ее. Майлин жарко ответила на поцелуй, Она инстинктивно подалась вперед, прижимаясь плотнее. И я пожалел, что на мне в тот момент были камзол и рубашка.
Продолжая поцелуй, переместил руки на талию Майлин и, скомкав ткань сорочки, стал спускать ее ниже. Буквально мгновение отделяло нас от мига истины. Сегодня и сейчас! Я твердо решил и не собирался отступать.
— Свет!.. — выдохнула Майлин, отстранившись.
Она попыталась остановить мои руки, но сорочка уже лежала на полу возле ее ног.
— Нет, Майлин, сегодня не будет не темноты, ни тайн, — уверенно сообщил я.
Она запаниковала. В ее прекрасных глазах поселился страх.
Майлин
— Пожалуйста… — попросила я.
Зная, что Алексис не отступит. Достаточно было заглянуть ему в глаза, чтобы понять это. На его суровом, мужественном лице отразилась решимость. Миг, который страшил меня всю сознательную жизнь, настал. Я должна была показать ему то, что не видел никто, кроме моей матери. Настоящей и приемной.
— Позволь мне увидеть, — попросил он, припечатывая меня к месту горящим взглядом. Глаза его сверкали, отражая пламя камина.
Я нервно облизнула мгновенно пересохшие губы. Зажмурилась, точно собиралась прыгнуть в пропасть. И все же сделала неуверенный шаг назад.
Алексис опустился передо мной на колени:
— Разведи ноги в стороны, Майлин.
Всхлип вырвался из
Но клеймо… Этот знак, испортивший мою жизнь.
— Прошу тебя, Майлин.
Его голос доносился будто бы издалека, из какого-то другого, незнакомого мне мира. Сама же я находилась в плену собственных страхов, скованная по рукам и ногам невидимыми цепями. Еще мгновение, и у меня бы остановилось сердце. Словно осенний лист на дереве, оно трепыхалось в груди, едва удерживаясь под резкими порывами ветра. Еще немного — и оборвется. Разъединится та нить, что держит меня на краю пропасти. И что связывает с Алексисом.
Я до смерти боялась не понравиться ему. Магра, Наяна и даже Лагра — все они были уверены: стоит мужчине увидеть клеймо рабыни, и он возненавидит меня. Станет презирать до конца своих дней. Оттолкнет и навсегда закроет путь своему сердцу.
Потерять Алексиса было все равно, что лишиться жизни. Он стал самым близким, самым дорогим для меня человеком. Я могла бы лишиться головы, но не жить, зная, что он презирает меня.
— Майлин… — снова позвал главный мужчина в моей жизни.
Руки его ласкали мои бедра. Спускались к стопам и вновь поднимались, обрисовывая пальцами колени. С такого ракурса он уже видел часть клейма. Но я так плотно сжимала ноги, что, кажется, кровь перестала бежать по венам.
До крови прикусив губу и сжав руки в кулаки так, что ногти больно впились в ладони, я расставила ноги, бесстыдно выставляя напоказ свой позор.
Прошло несколько секунд, показавшихся мне вечностью. Алексис молчал, но я чувствовала его теплое дыхание. Приоткрыла один глаз, чтобы увидеть выражение его лица. Мне показалось, или он стал бледен? Испуган? Разве могучий воин может испытывать подобное низменное чувство?
— Тебе противно? — спросила я упавшим голосом. — Теперь ты больше не захочешь меня?
Он поднял голову и, все еще стоя на коленях, прошептал:
— Я люблю тебя, Майлин. Ты прекрасная женщина, сильная духом и справедливая. Из тебя бы вышла лучшая королева. Я недостоин тебя…
— Не говори так! — вздрогнула я.
Тоже опустилась на колени и обняла его за плечи. Больше между нами не было никаких тайн, но поведение Алексиса осталось непонятым для меня. Что заставило его произнести эти слова? К чему они?
Я не знала. Но была твердо уверена в том, что не представляю себе жизни без этого мужчины.
— Я тоже люблю тебя, Алексис, — мое признание прозвучало тихо, но уверенно. — Спасибо, что заставил показать клеймо. Мне давно следовало это сделать, а не скрываться, прячась во тьме, как летучая мышь.