10000 часов в воздухе
Шрифт:
— Придётся выручить союзника, — по командной радиостанции сообщил Шацкий товарищу. — Гляди, как в клещи его зажали, жарко ему приходится, бедняге.
— Давай нажимай, — отозвался Ваня Сошнев. — Будем «мессеров» с хода атаковать!
Как раз в этот момент фашистский истребитель пристроился в хвост «Мустангу» на дистанции прицельного огня. Но «мессер» не успел открыть огонь — Шацкий и Сошнев одновременно нажали на гашетки, и, прошитый двумя пулеметными очередями, выпущенными в упор, «Мессершмитт» задымился и упал в
Видя, что дело плохо, второй «Мессершмитт» пустился наутёк.
— Не уйдет, всё равно свалим! — крикнул Шацкий Сошневу.
А тот уже пустил вдогонку второму фашисту меткую очередь, и немецкий истребитель, заныряв неуклюже в воздухе, потянул к берегу.
Шацкий тоже разрядил в него свой пулемет. «Мессер» мгновенно перешёл в пикирование и на всей скорости врезался в прибрежный утес. Раздался оглушительный взрыв, к небу поднялся огненный столб, увенчанный дымной шапкой. С «мессером» было покончено.
Тут советские лётчики вспомнили о своём подопечном. Пилот «Мустанга» покорно и безвольно пристроился к ним. Всмотревшись в летящий рядом американский истребитель, пилоты убедились, что они спасли не кого иного, как рыжего Боба.
Между пилотами завязалась беседа. Боб, успевший к этому времени прийти в себя, мгновенно набрался обычного форсу. На привычном жаргоне — смеси ломаных русских с английскими словами — он начал утверждать, что русским на этот раз просто повезло.
— Фортуна вам помогла! — уверял он.
— Не будь этой фортуны, — не утерпел Сошнев, — плавать бы тебе в море! Рыб кормить!
Но Боб, по обыкновению самоуверенный и развязный, не сдавался.
— Я вас не просил о помощи, — заявил он высокомерно. — Вы думаете, мой «Мустанг» один с двумя несчастными «мессерами» не справился бы? Конечно, эти машины получше ваших, но против американской техники им всё равно не устоять!
— О чём спорить? — отвечал невозмутимо Шацкий. — Вот прилетим домой. Если хватит бензина, уйдём в пилотажную зону и там посостязаемся, поглядим — кто кого! О'кэй?
— О'кэй! — согласился Боб.
Полчаса уже прошло с тех пор, как закончился воздушный бой. Впереди по курсу возникли извилистая линия берега, домики Полезии в зелени, пляж и аэродром.
— Ты садись, — сказал Шацкий Сошневу, — а я с этим типом сам померяюсь силами. Садись, а то он ещё, чего доброго, скажет, что нас двое против него одного!
Сошнев согласился. Шацкий же, взглянув на указатель уровня бензина — горючего оставалось минут на двадцать пилотажа, — стал разыскивать Боба. «Мустанг», оказывается, уже шёл свечой вверх, набирая высоту для «атаки».
Это был увлекательный и в то же время показательный поединок двух истребителей, за которым с напряжением следили с земли. Уже первые минуты боя выявили превосходство советского истребителя. На стороне Шацкого были высокая авиационная
Для всех, кто наблюдал за поединком с земли, в особенности для лётчиков, становилось очевидным, что, будь это настоящий, а не показательный бой, «Мустанг», будучи прошитым пулемётной очередью, давно загорелся бы и упал. Вот американец идёт на боевой разворот. «ЯК-9» преследует его по пятам, как будто он пришит к нему. Боб делает горку, Шацкий — тоже. Вираж — советский истребитель мгновенно пристраивается к своему «противнику» в хвост. «Мустанг» камнем падает вниз. «ЯК-9» за ним. И так без конца.
Горючее у Шацкого было на исходе; он собирался уже по командной рации предложить Бобу признать себя побежденным, как увидел: «Мустанг» встречным курсом летит прямо на него. Значит, американец решился на последнее средство — лобовую атаку.
«Ну, врёшь! — подумал про себя Шацкий. — Этому фокусу нас учил ещё Чкалов. Посмотрим, у кого крепче нервы!»
С земли было отчетливо видно, как две чёрные точки сближаются с бешеной скоростью. Но, видно, нервы Боба сдали, «Мустанг» взмыл кверху, подставляя своё выпуклое брюхо под прицел нашего истребителя. После этого Боб пошёл на посадку. Шацкий последовал за ним.
— Сбежал, брат? — добродушно спросил Шацкий.
Боб пожал плечами:
— Горючее кончилось, поневоле пришлось садиться.
Свидетель этого разговора, пожилой американский техник, молча полез в кабину «Мустанга» и показал советскому пилоту две растопыренные ладони: Боб соврал — бензина у него оставалось ещё на тридцать минут полета. Закончить этот спор Шацкий не смог — к нему приближался командир.
Едва Саша раскрыл рот, чтобы сообщить, что произошло, как полковник перебил его:
— Знаю, Сошнев уже доложил! Ты лучше скажи, кто тебе разрешил заниматься пилотажем? Да ещё так обращаться с союзником! Ты же его чуть в землю не вогнал!
— Я же с ним раньше договорился! — смущенно возражал Шацкий. — Он сказал: «Ладно, о'кэй»…
— С ним договорился, — снова перебил полковник, — а со мной?
Понурив голову, Шацкий молчал.
— За «мессеров» спасибо, молодец! — медленно заговорил полковник. — А за воздушное хулиганство, да ещё в гостях у союзников, объявляю выговор! Можешь быть свободным…
Шацкий повернулся налево кругом и зашагал по направлению к своей квартире. По дороге его нагнал Сошнев.
— Ну что, Саша, — спросил он, лукаво подмигнув, — поблагодарил полковник за службу?
— Поблагодарил, — ответил Саша хмуро, но тут же рассмеялся. — За пилотаж влетело, а за «мессеров» действительно благодарил… — Подумав, он добавил: — И всё же ничуть не жалею о случившемся. Чтобы этому рыжему верзиле нос натянуть, я согласен на десять суток гауптвахты, а не только на выговор!